…Солнце припекало вовсю. Молотилка опять не работала. Женщины, разомлев от жары, лежали в тени на соломе и лениво переговаривались. Весь потный, запыленный, вымазанный в керосине, Гирский хлопотал возле трактора — машина стояла с утра.
Мария не успела переговорить с Гирским. Взбешенный фельдкомендант, подскакав верхом к трактору, изо всех сил хлестнул старика нагайкой. Как яростно рванулся старый тракторист к гитлеровцу! Мария в ужасе закрыла глаза. Она думала, что Гирский ответит фельдкоменданту ударом на удар и произойдет непоправимое несчастье. Но этого не случилось. Девушка подняла голову, и сердце у нее болезненно сжалось: старик стоял перед фельдкомендантом с таким жалким, покорным видом! Ни кровинки не было в его лице.
— Я шагу отсюда не сделаю, пока трактор не заработает. Ну, живо, не то запомнишь мою нагайку, — пригрозил фельдкомендант.
Лежащие в тени женщины испуганно вскочили и сбились в кучу. Все поняли: фельдкомендант не шутит.
Гирский вытер лоб дрожащей рукой и повернулся к трактору.
Мария видела, как беспомощно и мучительно бился старик над машиной: он никак не мог ухватить ключом гайку. Острая жалость охватила девушку. Она не могла себе представить, как можно поднять руку на такого старого человека. Позорное дело свершалось у нее на глазах.
Мария решительно подошла к трактору.
— Дайте я попробую. Может, что-нибудь выйдет, — сказала она и, не дожидаясь ответа, взялась за дело.
Она внимательно осмотрела двигатель. Все как будто в порядке. Потом сняла свечи. У крайней свечи не оказалось зазора.
— Концы провода соединились! — воскликнула Мария.
Она развела провода и взялась за рукоять. Трактор кашлянул раз, другой, потом внезапно набрался сил и размеренно затарахтел. Мария подождала, пока уехал фельдкомендант, и громко, чтобы пересилить шум молотилки, сказала старику:
— Дядя Андрей, у меня к вам дело. Можно вас на минутку?
Старик поднял голову, и Мария удивилась — так чуждо, неприязненно смотрели на нее знакомые ей с малых лет глаза Гирского.
— Дядя Андрей!
— Фашист тебе дядя! — отрезал старик и повернулся к ней спиной.
«Что ж это он? Что я ему плохого сделала?» Она растерянно посмотрела на его широкую, чуть сутулую спину, словно вдруг очутилась перед глухой каменной стеной.
Внезапно догадка поразила ее. «А может, старик не хотел, чтобы трактор работал? Боже, что я наделала!..»
Ей казалось, что она умрет сейчас от стыда, от горя, от мучительного чувства, что совершила непоправимую ошибку.
