— А теперь слушайте, закройте глаза и слушайте! — воскликнул мужчина в панаме. Он вытянулся на своих стульчиках и от восторга даже закрыл глаза. Губы его выражали восхищение и неземное блаженство. — Это Лена исполняет соло.
III
Беседа автора этих воспоминаний и размышлений с человеком в панаме, впоследствии воспроизведенная на бумаге (записки эти оказались весьма обширными), продолжалась не только до сумерек и весь вечер, но затянулась до двух ночи.
На столике, перед которым полулежал мужчина, стояло — как уже упоминалось — несколько бутылок. Главным образом это был безобидный лимонад. Но, помимо этого, там стояла также и бутылка коньяку, увы, почти пустая. Как потом оказалось, с другой стороны столика, под скатертью, было спрятано ведерко со льдом, в которое незнакомец время от времени запускал руку за очередной бутылкой лимонада. Наполнял примерно до половины высокий бокал, а затем подливал коньяку. Незнакомец был уже навеселе.
Но ни по его движениям, ни по манере разговаривать это не было заметно. Жесты у него были чрезмерно порывистые, летящие, руки чем-то напоминали крылья птицы. Вместе с тем он, если можно так сказать, управлял ими очень точно, без пьяной раскачки. Автору этих строк тогда же пришло в голову, что, быть может, его собеседник крепко проспиртован. Когда человек основательно проспиртован, а иначе говоря, употребляет алкоголь много дней подряд, его движения снова делаются упорядоченными. Они порой кажутся угловатыми, даже несколько анкилозными, но не дают сбоя — руки не выпускают и не теряют предметов, ноги не выделывают кренделей. Позднее это предположение подтвердилось, автор оказался прав: мужчина в панаме и в самом деле был спившимся человеком. Алкоголь перестал действовать на него возбуждающе, помогал сохранять только определенное психическое равновесие.
— А как вам нравится здешний официант? — поднял он вдруг взгляд. — Жуткий тип, уверяю вас. А вы знаете, как его зовут? Ни за что не догадаетесь… Вальдемар! Каково? Как вам нравится? Я вам говорю, что все здесь одно к одному. Мог быть каким-нибудь Сташеком или Казиком. Но нет! Вальдемар. Вальдемар! — Незнакомец воскликнул это довольно громко, так что автор с тревогой покосился на двери "Спортивного". Но в проеме виднелась только коричневая стена ресторанчика.
— Фантастический слуга, небывалая бестия, — продолжал незнакомец, и на губах его по-прежнему блуждала улыбка. Улыбка изумления, охватившего его при виде этой почти нереальной противоестественности, этого столь необычного для варшавской окраины зрелища, к которому невольно приобщился и человек, пишущий эти строки. — Откуда здесь, на берегах Вислы, мог взяться такой вот Вальдемар! Вы видели, как он скалит зубы? Страшно смотреть! — продолжат незнакомец. — Я иногда называю его Рикардо, помните, конечно, Мартина Рикардо из "Победы"? Кто знает, нет ли у него за носочной подвязкой ножа. Ха, ха!
