– Почему вы его не убьете?
– А зачем? – Соловей криво усмехнулся. – Мы его кормим, дракон счастлив, дракон делает всех на станции счастливыми и довольными. Все счастливы и довольны – и хорошо работают. Жизнь прекрасна.
– Кто именно его кормит? – спросил Убер.
Соловей ухмыльнулся. В глазах загорелся злой огонек.
– Как ты думаешь, почему они кричат «мэр», а не Соловей?
– Мэр! Мэр! – закричал кто-то. Соловей отмахнулся.
Убер прищурился, дернул щекой.
– Тогда почему ты сам его не убил?
– Ты все еще не понимаешь, – сказал Соловей негромко. – Дракон, он здесь.
Он поднял руку и постучал согнутым пальцем себя по виску.
– Он всегда здесь. Ты чувствуешь его присутствие каждый миг и каждую секунду. Спит дракон или нет, весел или печален, все здесь. Он словно у тебя в голове – на теплой полочке, в самой темной пещере. Где-то вот здесь, возле затылка. А уж когда дракон голоден… Ты чувствуешь его голод, как свой. До темени в глазах. Я не шучу. А уж когда он поел и доволен… Это ни с чем не сравнится. Это словно оргазм. Это словно трахнуть самого себя и кончить.
Только в сто раз сильнее. В тысячу раз.
Убер задумчиво покачался с пятки на носок, поскреб отросшими ногтями плечо. Там татуировка – скрещенные серп и молот в окружении венка из лавра. Значит, с самого начала дракон был где-то рядом – может, за той закрытой ржавой дверью. И одновременно во всех головах. В головах всех людей на этой станции… Мика тоже? Нэнни?
– Почему я не чувствую этого? – спросил Убер.
– Не знаю, – сказал Соловей. – Возможно, ты просто слишком тупой.
Убер кивнул.
– Нормальный вариант.
– Кого ты хочешь спасти, а? Этих? – Соловей сплюнул. – Пойми, им это не нужно. Они сидят на драконе. На его снах и грезах, как на наркоте.
– Знаешь, – сказал Убер. – Возможно, дело в другом. Я просто не впускал дракона. А ты взял и впустил… Возможно, ваш дракон, как те вампиры из старых фильмов.
– В смысле? – Соловей вдруг утратил свой проповедческий пыл. Отступил на шаг, потянулся к обрезу.
– Они не могут войти без приглашения. Как и дракон.
2. Дракон выбирает жертву
Убер присвистнул.
– А есть какие-то критерии… ну, не знаю. Самые красивые девушки и самые сильные юноши будут принесены в жертву?
В глазах Мамеда что-то мелькнуло, зрачки расширились. Он почти прошептал:
– Откуда знаешь? Про жертву?
Убер повел головой, хрустнул позвонками, расправил руки. Все оказывается хуже, чем он думал. Не случайная тварь, которая пробралась каким-то чудом в метро и устроила на «Обводном канале» себе охотничьи угодья… а целенаправленные жертвы. Жертвоприношение. Убер сплюнул. На языке был вкус крови и кисловатый, терпкий, пепла. Закурить бы…
