Склонившаяся рядом темная фигура. Человек что-то делает. Рыхлит, подкапывает, ровняет. Тусклый отсвет металла. Вдруг человек слышит странный звук. Человек замирает, поднимает голову. Глаза его расширяются.
– О черт! – говорит человек.
Бух!
– Уфф, – удар в спину. Не так жестко, как я думал. Хотя дыхание из меня все же выбивает напрочь. Зубы лязгают.
Внутри меня что-то екает. И слетает и звенит, словно сорванная деталь. Шестеренка, вылетевшая из заржавленного механизма.
Я почему-то чувствую запах машинного масла.
Я скатываюсь вниз, переворачиваюсь на четвереньки. Черт. Земля все такая же твердая…
– Ох, – говорю я только. Чувствую, как кровь из прокушенной губы течет по подбородку.
Не худшее приземление.
Из тех, что у меня были.
Не худшее.
– Твою мать, – чей-то голос.
Я упираюсь ладонями в пол и с усилием поднимаю голову. Темная фигура смотрит на меня, пытающегося встать. В голове звенит, все двоится. Сотрясение? Этого еще не хватало. Но я жив.
Фигура вдруг разворачивается и убегает. А свет остается…
Я наконец встаю на колени. Все тело болит, как отбитое. Ха-ха-ха. Закрываю глаза ладонью, щурюсь. В затылке страшная, вытягивающая боль. Ничего, ничего.
Лампа-карбидка светит едва-едва. И все равно у меня ощущение, что глаза мне вынимают ржавой металлической лопаткой.
Как у садоводов.
Резь невыносимая. Слезы льются из меня, как реквием по мечте. Черт, черт, черт.
Соберись, солдат.
Я встаю вслепую, иду, вытягивая вперед руки, – пока не упираюсь в стену. Так, собраться. Сквозь пелену слез я вижу, что остался один. Тот человек, что здесь был, убежал. Но там, куда он убежал, наверняка найдутся люди, которые вернутся сюда. И я должен прийти в себя. Собраться и выжить в очередной раз.
Я опускаю руки и провожу по земле.
Ничего не вижу. Чертов свет. Сквозь облако слез я нащупываю что-то холодное и железное. Это садовая лопатка. Она мокрая от земли, рукоять еще хранит тепло человеческого тела.
Я поднимаю ее и беру на изготовку.
Что ж, будет чем сражаться, когда они за мной вернутся.
