Трофимчук лежал неподвижно. На груди у него стоял пакетик с кефиром. Глядя в потолок, Трофимчук гордо сказал:
- Мне, Виктория Петровна, подачки ваши не нужны. Полюбоваться пришли? Над горем чужим посмеяться?! Бегите, кричите на улицах: "Трофимчук босяк! Трофимчук - дворняга. Трофимчук в конуре живет! Без мебели!"
- Павлушенция, вам кефир на майку протек, - дружелюбно заметила Вита.
- Так вот же тебе твой кефир! - восстал Трофимчук и швырнул в нее пакетиком.
- Не хулиганьте, Павел Петрович. Вы, очевидно, пьяный. Ладно уж, я никому не скажу, что видела вас почти в костюме Адама. Очень мне надо!
Вита оскорбленно повернулась и вышла. Около дома Трофимчука она зашла в телефонную будку, чтобы напудрить нос. И вдруг увидела завскладом! Он бежал вдоль реки Мойки. На нем был старый тренировочный костюм и лыжная шапочка с помпоном. Павел Петрович катил перед собой закрытую детскую коляску. Вита высунулась из будки, хотела проследить, куда побежал Трофимчук, но махнула рукой:
- Связываться еще со всякими!..
А завскладом петлял по городу и, когда стемнело, вышел на капустное поле в одном из новых районов. Холода и ветра он не чувствовал. Коляска увязала в грязи и снегу, подпрыгивала, цепляясь за оставленные на зиму кочаны. Невдалеке работал подъемный кран. Звенели яркие трамваи. Люди толпами возвращались с работы. Трофимчук остановился перед занесенным снегом не то гаражом, не то сараем. Он надвинул на брови шапочку, мелко перекрестился на пролетающий самолет и прошептал:
- Господи, ты со мной... Отче наш иже еси на небеси... Помоги... господи...
Он молитвенно сложил руки:
- Хоть бы на этот раз не съели!
Трофимчук громко постучал в дверь.
ЗАПИСКИ ПАЖА МИХЕЛЯ
С трепетом, неизбежно присущим робкому новичку на литературном поприще, приступая к первой части сих Записок, спешу прежде всего предуведомить читателя, что он не найдет здесь хитроумно сплетенной интриги, роковых тайн и страстных любовных вздохов. Дабы не сочли дерзостью мои первые неловкие писания, хочу привести прежде всего свой недавний разговор с герром доктором Помпоном Окафусом Строптизиусом, перед гением которого благоговею и преклоняюсь.
- Мой бедный Михель, - сказал герр Доктор, гладя меня по голове, - с некоторых пор я замечаю в тебе пиитическую искру.
Я скромно потупился.
- О, тупенькая головка! благожелательно продолжал герр Учитель. Знаешь ли ты, ЧТО есть литература?
Он понюхал табак и чихнул.
- Заклинаю тебя, как духовный отец, - пиши просто! Пиши только о том, что ты видел сам и хорошо знаешь. Для начала опиши нашу богатую событиями и биографиями компанию. Чурайся, чурайся вымыслов, мое убожество, ибо что есть вымысел? Бесплодная попытка писаки-пиита уйти от Натуры!
