Штрек (натянуто). Его величеству дорога идея создания национальной оперы. Он пожелал услышать сочинение на чистом немецком языке.
Ван Свитен. Да, но почему комическую? Музыке не пристало быть смешной.
Сальери (зрителям). А это барон Ван Свитен. Префект императорской библиотеки. Приверженец Свободных масонов. Чувством юмора не наделен. За пристрастие к старомодной музыке удостоен прозвища Лорд Фуга.
Ван Свитен. На прошлой неделе я слушал примечательную и серьезную оперу Моцарта «Идоменей, царь Крита».
Розенберг. Я тоже. Совсем молодой человек, а замахнулся на тему явно не по плечу. Слишком остро! Слишком много нот!
Штрек (говорит Розенбергу настойчиво). И тем не менее будьте добры передать ему заказ сегодня же.
Розенберг (нехотя берет контракт). Сдается мне, что с этим молодым человеком хлопот не оберешься (покидает малую сцену и подходит к САЛЬЕРИ). В детстве он был вундеркиндом. Это никогда не предвещает ничего хорошего. Отец его, Леопольд Моцарт, известный музыкант в Зальцбурге, служит у епископа и, говорят, большой педант. Он без конца таскал мальчишку по Европе. Заставлял играть на клавесине с завязанными глазами, затем одним пальцем и все в таком роде. (обращается к САЛЬЕРИ.) Все вундеркинды отвратительны — non e vero, Compositore?[13]
Сальери. Divengono sempre sterili com gli anni.[14]
Розенберг. Precisamente. Precisamente.[15]
Штрек (подозрительно). Вы это о чем?
Розенберг (беззаботно). Так, ни о чем, герр гофмейстер… Niente, Signore Pomposo![16]
Удаляется в радужном настроении. За ним уходит ШТРЕК. Он весьма раздражен. На авансцену выходит ВАН СВИТЕН.
Ван Свитен. Значит, встречаемся завтра в комитете по пенсиям для престарелых музыкантов?
Сальери (подобострастно). С вашей стороны очень любезно, барон, что вы пожелали присутствовать.
Ван Свитен (снисходительно). Вы, Сальери, весьма достойный человек. Вам следует войти в наше масонское братство. Мы бы с радостью приняли вас.
Сальери. Весьма польщен, барон!
Ван Свитен. Если хотите, я позабочусь и вас определят в мою ложу.
Сальери. Не знаю, достоин ли я такой чести?..
Ван Свитен. Ну что вы! В нашей среде одаренные люди из всех сословий. Я даже собираюсь молодого Моцарта привлечь. Если, конечно, он произведет хорошее впечатление.
Сальери (кланяется). Разумеется, барон. Честь имею.
ВАН СВИТЕН уходит.
(Зрителям.) Но честь, надо сказать, небольшая. В те годы почти все влиятельные люди были масонами. А ложа барона считалась самой модной. Что же до Моцарта — признаюсь, его приезд меня растревожил. Уж слишком его расхваливают. Захвалили совсем.
