Обыкновенно я исполнял скромную роль "друга дома" по имени Федор, который музицирует в свободное от работы время и сегодня совершенно случайно зашел "на огонек". Репертуар мой был утвержден высшим начальством: "Камаринская", "Очи черные", "Подмосковные вечера".
Я тогда придумал для себя спасительную игру: как будто Федор - не я, а существо с истуканьей выдержкой, "мотофозо".
...Все было: и по плечу хлопали панибратски, и сувенирчики в руку совали, и за стол хозяйский сажали, и подкрадывался сзади официант, мурлыча еле слышно: "Что желаете? Есть осетринка, икорка зернистая. Кулебяки-с..."
Однажды был куртаг в "доме" престарелой поэтессы. Начальство мое, упустив из виду то обстоятельство, что и хозяйка, и гости (включая иностранцев) - глухонемые, вменило мне в обязанность весь вечер играть на флейте.
Отсвистав "Камаринскую", я незаметно вышел в малую гостиную. Там сидел респектабельный пожилой господин с интересными ушами - они у него были, как вялые капустные листья. Он рассматривал богатую, на всю стену, коллекцию распятий. Внимание его отвлекали часто выбегавшие в гостиную глухонемые (из соотечественников): остановившись на пороге, они быстро и оживленно жестикулировали, будто жаловались или ябедничали. Это было таинственно, и я с интересом присматривался к господину.
Когда мы остались одни, он указал мне пальцем на низко висевшее крошечное черное распятие. Я вгляделся и тотчас узнал вещь Дзанни - он продал ее во время безработицы.
- Давайте познакомимся, - вдруг заговорил глухонемой. - Дормидошин.
Он был человек загадочной профессии и представился мне как "старшой". От него я узнал, что половина присутствующих гостей - нормальные люди. Открытие развеселило меня и сделало общительным.
- Эта, штучка, Федор, напоминает мне юность, - доверительно сказал Дормидошин, вновь указывая на распятие.
- Мне тоже, - сострил я.
- Она принадлежала циркачу Дзанни, Никколо Дзанни. Был такой номер "Воздушный флейтист".
- Я сам Флейтист! - вырвалось у меня.
- Возможно, но вы не Дзанни, а Федор.
- Я не... - начал я, но прикусил язык.
Дормидошин вышел на минуту за дверь и тотчас вернулся с довольным видом - глухонемые, очевидно, вели себя хорошо.
- Вы... работали вместе с этим, как его, Дзанни? - осторожно поинтересовался я.
- Имел честь, - кивнул "старшой". - Это давно было, до войны. Жил я в заштатном городишке, и однажды к нам на гастроли приехал цирк. Я устроился туда на сезон униформистом и собственными глазами видел каждый вечер, как Дзанни ходил по воздуху, аки по земле, ходил и играл на флейте...
