Удостоверившись, что все поели и, за исключением часовых, расположились в четырех палатках, окружавших пятую, поменьше, где поместилась девушка, Родриго несколько угомонился. Он отыскал меня и сразу огорошил целым каскадом своеобразных извинений:
— Уж не взыщите, mi querido, — я целый день от вас отмахивался, точно от болотного москита, но — верьте чести — не до того мне было! То же случится, вероятно, завтра и еще неоднократно — заранее простите! Иначе быть не может, — за нашими ребятами необходимо смотреть в оба, без няньки они ни к черту не годятся, да и не признают иного отношения к себе… Вы понимаете меня?
— Прекрасно понимаю и, в свою очередь, считаю долгом извиниться за надоедливость, с которой я добивался разговора с вами…
— Пожалуйста!.. В чем дело?
Я, по возможности коротко и сжато, передал Суаресу наши общие опасения: Анниты и мои.
Он выслушал меня, ни разу не прервав, но я при лунном свете видел, как с каждой новой фразой все глубже становились складки между его бровями, а глаза загорались зловещим огоньком…
— Благодарю вас, Мигуэль! Мне кажется, вы правы… Эй, кто там копошится у палатки — позвать сюда проводника!
Человек, любовавшийся луной, вскочил и со всех ног бросился исполнить полученное приказание.
Через несколько минут он возвратился…
— Его здесь нет.
— Как нет?! — рассвирепел Родриго.
— Я обыскал весь лагерь… Исчез и проводник, и один ящик с динамитом.
Возбужденные голоса их привлекли общее внимание. Все высыпали из палаток…
— В чем дело?.. Что случилось?
— Индеец убежал, — угрюмо ответил Суарес.
Точно общий вздох вырвался из нескольких десятков грудей, и наступила немая тишина…
Беспорядочно столпившиеся люди с тревогой посматривали друг на друга и молчали. Мне кажется, они боялись возможного ответа на одинаково тревоживший их всех вопрос:
— Как отразится это бегство на судьбе нашего отряда? Не осуждены ли теперь все мы поголовно на искупительную жертву за прошлые грехи изгнанника Сан-Бласа?…
VII
Земля «Сан-Блас» заговорила
Мы долго не ложились спать…
Не спалось, вероятно, и носильщикам, — по крайней мере, из соседних трех палаток до нас все время доносился неясный гул их голосов, то утихая, то снова разрастаясь. Родриго хмурился, а долговязый Педро ожесточенно спорил с сыном, стараясь убедить того, что он единственный виновник принятия индейца в наш отряд…
— Ты только вспомни, — патетически взывал он к невозмутимому Пачеко. — Кто первый заговорил со мной о краснокожем негодяе!..
