— Как, дядюшка! Что ты говоришь? Ты бы хотел? И один?
— Один, — глухо сказал дядя тихим, но решительным голосом, — машина, правда, поднимает четверых, но я возьму груз.
— Ох, дядюшка! Прими во внимание свой возраст! Тебе нужен покой, уход. А тут такие опасные опыты. Пусть хоть она и полетит, но маленькая ошибка, неосторожность, неосмотрительность, и ты заплатишь за это жизнью! — с горячностью заметила я.
— Никакой неосмотрительности, никаких ошибок, — холодно сказал дядя. Он был рассержен и оскорблен. — Я не боюсь даже и смерча, если он пойдет в том же направлении, как и машина. Э, да что ты знаешь, что понимаешь? Посмотри!
Он пошел, отворил настежь противоположные ворота и погасил свет. Мы стояли в глубокой темноте. Я видела только высоту небесного свода, усеянного большими блестящими звездами. Вдруг север горизонта ожил, запылал, море зеленых огней поднялось из-за отдаленных гор. Высоко, высоко протянулись они до самого зенита, погасли и снова родились из неизвестного источника, пропадая в глубинах небесного пространства.
Такого восхитительно-прекрасного северного сияния я еще не видала. И в этом странном зеленоватом свете резко вырисовывались контуры фантастической машины.
Дядя поднял свою худую правую руку.
— Лететь к таинственному северному сиянию! Подниматься в магическом огне, в огне, который не жжет! Коснуться того недоступного места, которое так не поддается человеческим усилиям! Ни Андрэ, ни Вельман! А я, я, Алексей Платонович Сомов!
У него вырвался неприятный смех, который заставил меня похолодеть. Я боялась припадка.
Но тут небесные огни погасли. Небесный свод был черен, как бархат. Звезды горели. Я обняла дядю и успокоила его. Он затих. Нежно поцеловал меня в лоб.
— Покойной ночи, Наденька! Обещай мне, что если что-нибудь случится, то ты пробудешь еще полгода в этом провонявшем смолой гнезде. Только полгода — не больше. Потом можешь свободно уехать, так как я не возвращусь, и для меня так будет лучше. Не ломай над этим голову. Да! Документы в железной коробке под № 2. Ключ здесь. Что осталось — мало этого, но на скромную жизнь тебе хватит. Ну, ну, успокойся, душенька! Ведь ничего не делает твой дядя сгоряча, ничего, иначе мог бы без нужды сломать себе голову! Хе-хе… Ну, покойной ночи, дорогая моя!..
Он поцеловал меня в лоб. Я почувствовала слезу, капнувшую на мое лицо, первую слезу дяди Алексея.
Я провела страшную ночь. На дворе было тихо — ни ветерка. Но в душе моей бушевала буря. Несколько раз хотелось мне искать дядю. Был момент, когда я ощутила такое живое чувство страха и угнетенного состояния, что вскрикнула. Зачем тогда я не послушалась голоса своего чувства?
