А когда начали сбываться другие прогнозы из «Ничьей Земли», то внимательные читатели быстро обратили на это внимание. Кто-то писал письма мне, кто-то рассказывал об этом в Интернете. В общем, я бы не хотел, чтобы процент попаданий в реальность возрос. Но чем больше нетерпимости друг к другу внутри Украины, чем больше разногласий и неприятия друг друга между бывшими братскими республиками, тем больше у нас шансов увидеть за окном надвигающуюся волну.
Эпиграф к роману гласит: «Моей стране, которой я желаю другой судьбы». Надеюсь, что судьбы моей родины в романе, Украина не повторит.
— В трилогии «Проклятый» одна из сюжетных линий связана с дневниками Иуды, который, разумеется, по-своему пересказывает новозаветную историю. Как справедливо заметили ваши читатели, такой источник действительно был найден еще в 1970-х, и никаких репрессий против его исследователей со стороны церкви не последовало… Но я не об этом. На кого вы ориентировались работая над этими книгами: на Дэна Брауна или все-таки на Михаила Булгакова?
— Все мои книги написаны в разных жанрах, но все они — триллеры. Исторические, политические, экономические, фантастические, но триллеры. Книга должна быть интересной. Книга должна заставить читателя судорожно перелистывать страницу за страницей, читать до поздней ночи, хвататься за нее, едва продрав глаза.
Мне элитарная литература кажется откровенно скучной. Я не люблю постмодернизм. Я терпеть не могу артхауз ни в кино, ни в литературе, ни в живописи. Не воспринимаю. Я, наверное, примитивен, но черный квадрат, нарисованный на холсте, для меня лишен скрытых смыслов. И треугольная женщина с квадратными грудями и ромбическим задом ядовито-кислотного цвета, не вызывает у меня глубокомысленной попытки проникнуть в суть видения художника. Ну, не мое это… Последний, кто мне нравился из литературных фокусников — Борис Виан с его «Пеной дней», хотя… Я его лет двадцать пять не перечитывал, возможно и он не пойдет.
Полагаю, что мои жанровые предпочтения в писательстве — любой самый серьезный разговор с читателем проводить в увлекательной форме — последствия моих предпочтений в чтении. Стругацкие, Лем, Гаррисон, Шекли, Паустовский, Булгаков, Дюма, Мопассан, Пикуль, Ханлайн, Фицджеральд, Торнтон, Желязны… В детстве и в молодые годы я читал все, до чего мог дотянуться — бессистемно. Полагаясь лишь на одно: текст должен меня увлечь, захватить. Я привел из советских авторов лишь Стругацких, Паустовского и Булгакова, но читал я огромное количество самой разной отечественной литературы, от военных мемуаров до антисоветчины, и вынес принцип, который кажется мне совершенно правильным по сей день: книга может быть любой, кроме как скучной. Хочешь говорить о важном для тебя с читателем, найди форму, которая его увлечет.
