Некоторый второстепенные заметки диспозиции тоже не лишены интереса: строга воспрещалось ею вступать в рукопашный бой; если оборона будет упорная, то приказывалось закладывать позицию постепенно, по кварталам, переходя от одной стенки к [7] другой и очищая следующее пространство залпами из ружей и пальбой из картечниц и горных орудий; с этою целью орудия эти придавались пехоте, которая обязывалась таскать их с собою.
— Хорошо ли вами поняты, господа, мои желания и распределения? — сказал, генерал Скобелев, окончив разъяснение диспозиции, — заявите теперь, всякое сомнение легко разъяснить здесь, на месте, помните, что мы последний раз осматриваем эту позицию, двадцатого числа надо будет уже действовать.
Последовало несколько вопросов; затем, несмотря на общее уверение в ясности диспозиции для каждого, составитель ее хотел еще лучше ознакомить нас с местностью и рысью двинулся вперед еще шагов на двести: когда бугры, скрывавшее задний план позиции, уже больше не препятствовали, он сделал еще несколько замечаний относительно обходной колонны и потом велел отступать.
Между тем пальба без перерыва кипела по всей линии; в некоторых местах текинцы пробовали даже напирать, но запрещение генерала Скобелева ввязываться в бой делало наших казаков только стойкой оградой.
На приказание отступать, граф Орлов Денисов, командовавшей кавалерией, только показывал вид, что приступает к исполнению: казаки как-то странно ворочались, делая круги на одном месте… «Да прикажите отступать!» вскрикивал несколько раз Скобелев: после этого казаки шевелились больше, а отступления все не было заметно. Все сочувственно отнеслись к этому непослушанию, как к нежеланию открыть командующего войсками метким пулям текинцев; наконец, словно догадавшись, генерал Скобелев повернул коня назад и все тронулось с места.
В этой рекогносцировке принял участие и генерал-лейтенант Анненков.
При нашем возвращении, сначала текинцы наседали не сильно, но когда наша цепь отошла от валика шагов на пятьсот, они бросились занимать его, быстро перебегая и подвозя по два стрелка на одной лошади. Несколько минуть после этого пули завизжали чаще.
— Ваше превосходительство, вы ранены! — заметил кто-то из офицеров генералу Анненкову, увидев, как пуля пробила правый его рукав. Генерал уехал на перевязку. Вероятно, быстрота, с которою пуля пролетела близкое расстояние, на первый раз не дала почувствовать ему боль. [8]
Когда возвратились в лагерь, было уже поздно, играли вечернюю зарю.
