— Похоже, опять придется перепроверить программу, — сказала я. — Мы с Гейтсом где-то накосячили.
— Не вопрос, — ответила мама. — Ты могла нечаянно переключить несколько цепочек в блоке памяти.
Я оставила Франсин в гараже. Пускай постоит до ужина.
На ужин был салат и пицца-пепперони, а мама с папой вели одну из любимых своих бесед: не станут ли роботы слишком умными?
Мама считает, что роботы могут стать достаточно умными, чтобы потеснить человечество и захватить власть над миром. Папа же уверен, что ученые такого никогда не допустят.
Они готовы обсуждать эту проблему без устали.
— Одно могу сказать наверняка, — вмешалась я, когда почти вся пицца была съедена. — У Франсин мозгов не хватит победить человечество. Ей не хватит мозгов даже комара прихлопнуть!
Папа доел последний кусок пиццы и поднялся из-за стола.
— Сходи за ней, Ливи. Мы отнесем ее в подвал и еще раз проверим программу.
Я сбегала в гараж и потащила Франсин на кухню. Миссис Бернард как раз принялась мыть посуду. Когда я проталкивала Франсин через дверь, она оглянулась.
— Боже мой, Боже мой, — проговорила она, торопливо вытирая руки полотенцем. — Опять притащила эту машину в дом?
— Она выключена, миссис Бернард. И никакого вреда причинить не может.
Она обвела рукой кухню:
— Полюбуйся, Ливи. Полюбуйся. Все стены в пятнах. Нам так и не удалось оттереть желтые полосы.
— Знаю, — мягко ответила я. — Но мои родители…
— Этой машине не место в доме. Я не суеверна, но эта штуковина несет в себе зло. Я в этом совершенно уверена.
— Родителям нужно ее осмотреть, — настаивала я. — Извините. Я постараюсь держать ее подальше от кухни. Мы будем осторожны, миссис Бернард, обещаю.
Она отмахнулась от меня полотенцем — ступай, мол. Я не услышала, что она бормочет себе под нос, потому что уже тащила Франсин через кухню к двери подвала.
Мама и папа спустили робота в свою лабораторию. Как я уже говорила, там Запретная Зона. Мне нельзя входить туда, пока не позовут.
Поднявшись к себе, я пыталась сосредоточиться на чтении. Но так нервничала, что ничего не могла запомнить. Франсин приносила нам одни провалы. И мне не терпелось узнать, почему.
Не прошло и часа, как родители постучались ко мне. Они вошли в комнату, качая головами, прислонили Франсин к стене и присели на краешек моей кровати.
Я повернулась в кресле.
— Ну? Что обнаружили?
— Ничего, — ответил папа, почесывая в затылке.
У меня отвисла челюсть.
— Ничего? Как это ничего?
— Мы не нашли вообще никакой программы, — ответила мама. — Память чистая, будто ластиком прошлись.
