Эта женщина должна быть моей, я сделаю это.
Я поднялся к её двери и позвонил.
Она открыла и, увидев меня, сказала: "Вот как".
Я понял, что всё пропало, потому что я забыл купить цветы.
- Что ж,- сказала она.- Проходите.
- Нет,- сказал я.- Я без цветов.
- Но тогда, наверное, вы почитаете мне стихи?- спросила она серьёзно.
И я сказал: "Конечно".
И вошёл, точнее, оказалось, что я уже вошёл. И я подумал: "Вот так и зарабатывают разрыв селезёнки, или что там внутри".
Столь осмысленное и связное соображение могло возникнуть у меня лишь благодаря тому, что я на несколько секунд отвлёкся, стаскивая туфли. Но уже в следующий миг я почувствовал, что истекаю потом.
На носке была дырка!
Увидев спасительные тапки, я стремительно запихнул в них ноги, а когда поднял голову, подумал: "А с чего это я решил, что нужно надевать тапки? И вообще".
- Придётся поить вас чаем,- сказала она.
И я вспомнил: "Ну конечно, я же собирался читать ей стихи! Не читать же их в прихожей".
- Проходите пока в залу,- сказала она, направляясь на кухню.
"Что же теперь будет?"- подумал я, пристраиваясь на краешке дивана. Я увидел бутылку.
Она стояла рядом с раскрытым журналом. Я увидел бокал.
Я прислушался к звукам, доносившимся с кухни. Успею.
Когда она вошла, неся на подносе графин с охлаждённым чаем, я как раз подносил бокал ко рту. В такой позе я и замер.
Она усмехнулась.
- Уже прикладываетесь?
- Я... подумал... неплохо бы... Очень пить хочется.
Она извлекла из бара ещё один бокал.
- Давайте выпьем за знакомство,- предложила она.
И я вдруг сказал: "Можно я буду звать вас Леди?"
Она секунду подумала, потом улыбнулась и сказала: "Можно. - - Чокаться не будем".
Мы осушили свои бокалы.
Понемногу я начал привыкать к своему новому состоянию. Наверное, так привыкают к невесомости.
Чтобы ещё больше расслабиться, я принялся без остановки болтать.
Она внимательно слушала.
Я всё говорил.
Как будто лет десять, день за днём, я пытался дозвониться в телефон доверия, и вот,- о чудо!- наконец, дозвонился, и... Только когда мы уже шли, гуляя по аллее бульвара, меня осенило вдруг, что это просто чудовищно, так долго говорить о себе.
- Прости меня. Я веду себя как последний кретин.
- Это ничего,- сказала она.
- Всё, что я говорил тебе, чепуха. На самом деле, всё совсем не так.
- Наверное,- согласилась она.
- А может быть, и нет. Я сам толком не знаю.
А потом я сказал: "О такой женщине как ты можно говорить только стихами".
