— Так-то оно так, но и мы как выглядим? Перед людьми, перед подписчиками? Перед самими собой? Подумают: „Расписали, подхалимы, не пожалели красок…“ Жизнеописание первого секретаря!..
Галич и Хасаев виновато молчали.
— Что будем делать? — спросил Алимов, посмотрев на товарищей. — Соберемся и обсудим? Или же сначала мне самому поговорить с Варисовым и, если не поможет, — наказать.
— По-моему, не стоит, — пожал плечами Галич. — Он не меньше нас понимает, что нарушил газетную этику, но он шел на это сознательно, у него были свои расчеты. А наказать — вызвать лишние разговоры… Стоит ли после драки кулаками махать? Тут дело совести.
— Но какими расчетами он руководствовался? — недоуменно спросил Алимов.
— Какими?.. А хотя бы, — сказал Галич, — войти в доверие к Первому, показать ему, что он „свой человек“, а в обкоме создать о газете плохое впечатление…
Алимов хмыкнул и отошел к окну, постоял минуту-другую молча. Потом, повернувшись, сказал:
— Ну что ж, займемся очередными делами.
Галич и Хасаев вышли из кабинета. Шаги у Галича были большие и независимые, а у Хункерхана — мелкие и озабоченные.
22
Из дневника Алимова
„Оказывается, когда я лежал в больнице, из Махачкалы приезжали к нам писатели на книжный базар. „Молодой поэт“ Хункерхан Хасаев решил их угостить. Пригласил всех, а их было шестеро, в прославленную винницу Хайруллы. Скудные средства Хункерхана не были рассчитаны на такой пир, но, окрыленный добрыми обещаниями „устроить его повесть в одном из очередных номеров журнала“, он заказывал с ханской щедростью. Вино лилось рекой, тосты произносились один красивее другого. Бывший там же Игитов даже прослезился под натиском нахлынувшего на него чувства всеобщего братства:
— Не думал… Я все видел на свете. Все! Войну и больших хакимов, ученых и ревизоров. Всяких видел, но живого писателя первый раз вижу. Оказывается, писатели тоже люди? Валлах, не думал…
Но всему приходит конец, бурям и паводкам, дождям и свадьбам, погасла к полуночи и эта компания.
Встав из-за стола, писатели сразу же вышли на улицу, и Хункерхан и Игитов подошли к хозяину винницы.
— У нас по хватает, — жалобно сказал Хункерхан.
— У всех не хватает, — равнодушно буркнул Хайрулла, моя стаканы в тазу, наполненном красной жижей.
— Подожди до завтра, завтра мы расплатимся.
— Таких, как ты, у меня сегодня семеро было, и если бы я каждому простил, то и я, и мои дети умерли бы с голоду, — назидательно сказал Хайрулла.
— Подожди, — взмолился Хункерхан.
