Когда все вышли из кабинета, стало вдруг тихо, и эта тишина породила во мне странное чувство пустоты и одиночества, такое щемящее, что захотелось заплакать. Тяжело было думать, что надо возвращаться домой, на квартиру, в пустую комнату с остывшей за день печью, топить ее, разогревать чай, потом ложиться и холодную постель, почти против воли думать все об одном и том же — о завтрашнем рабочем дне, о послезавтрашнем, о послепослезавтрашнем… Нет, работа не надоела, наверно, я просто устал. Хочется увидеть Яху, Далгатика, хочется ни о чем не думать, завалиться в мягкую, теплую постель и выспаться как следует.
Да, я живу напряженно, дни летят быстро, и вне работы я себя почти не помню, только помню, как торопливо одеваюсь по утрам, как жую на ходу какие-то бутерброды и бегу по узкой улочке в свои „апартаменты“, а поздно вечером, вернее, ночью, когда полгорода уже сладко спит, едва волоча от усталости ноги, я возвращаюсь в мою убогую, холодную, одинокую „келью“…
Некоторые умеют находить себе отдушину, устраивают праздники, кутежи, встречаются с женщинами. А я не могу пойти к какой-нибудь женщине просто так, по зову плоти, близость с женщиной у меня может быть только как следствие духовного родства, как естественное развитие взаимного влечения. Может быть, я отстал от века, сам себе усложняю жизнь? Не знаю. Иначе у меня просто не получается.
Собираясь домой, я заметил, как в полосе света за окном моего кабинета прошла Заира, прошла, оглянулась и, кажется, улыбнулась, но в это время она была уже за светлой полосой и я не мог точно понять — улыбнулась она в самом деле или мне показалось? Каждый вечер, возвращаясь домой, Заира проходит под окнами моего кабинета, и всякий раз мне приятно сознавать, что она здесь, рядом, что завтра я увижу ее снова. Я любуюсь ею издали, как когда-то любовался незнакомой белокурой девушкой в аэропорту.
Вчера вечером Заира зашла ко мне в кабинет за полосой, я сидел уткнувшись в газету, руки от холода посинели (батареи в редакции почти совсем не греют и по иронии судьбы самые холодные батареи в моем, редакторском кабинете).
— Как вы здесь, в таком холоде, сидите? — спрашивает она.
— Да вот так и сижу, — улыбаюсь ей в ответ.
— У нас же теплее, у нас печка, заходите к нам, — говорит она сочувствующе.
А я ей:
— Боюсь привыкнуть.
Она заметно смутилась и, кажется, была удивлена.
А я в самом деле боюсь заходить в корректорскую, боюсь, это станет для меня потребностью“.
