«Депутат» молча протянул мне наушник и отвернул в сторону свое немолодое морщинистое лицо. В наушнике звенел траурный марш Шопена. Через несколько минут снова зазвучал, словно медный, голос Левитана. Левитан говорил, что полет прошел нормально, что все намеченные исследования были выполнены и корабль пошел на посадку. «Ну вот, ну вот, видите, ничего не произошло, студент просто что-то попутал, он хотел разыграть нас», — старался успокоить я себя.
И вдруг ударило, словно громом, по голове: «Однако при открытии основного купола парашюта на семикилометровой высоте, по предварительным данным, в результате скручивания строп парашюта космический корабль снижался с большой скоростью, что явилось причиной гибели Б. М. Комарова. Безвременная гибель выкающегося космонавта, инженера-испытателя космических кораблей Владимира Михайловича Комарова является тяжелой утратой для всего советского народа…»
Я не слышал, что говорили «депутат» и «инженер». Отдав наушник и откинувшись на подушки, я почувствовал, что по всему моему телу расходится дикое, глухое отчаяние и обида.
* * *
Сегодня будут хоронить Комарова. Будут хоронить не только близкие, а вся страна, потому что каждому советскому человеку стал космонавт родным, у каждого под сердцем тяжелый камень горя.
С самого утра в палате у нас молчание, только изредка его нарушают горестные вздохи «депутата», да несколько раз заходила нянечка, спрашивала, не нужно ли чего.
«Вот так и кончилась жизнь, — думай я. — Пойди угадай, когда она оборвется. Привыкли уже к космосу, считали, что дорожка туда проторенная, даже перестали верить, что космос таит в себе опасности».
— Вай, аллах! — снова вздыхает «депутат» и проводит ладонями по лицу.
— Не убивайся ты так, «депутат», а то совсем расклеишься, — подает голос «инженер».
«Депутат» ничего ему не отвечает и только еще раз проводит ладонями по лицу:
— Вай, аллах!
— Слышишь, «депутат» — вновь окликает его «инженер».
— Жалко человека! — не обращая ни на кого внимания, вдруг восклицает «депутат». — Жалко…
Он прижмуривает глаза, и из-под ресниц по его лицу тонко катится слеза.
— Слезами горю не поможешь, — говорит «инженер».
«Депутат» вдруг резко поворачивается к нему, в глазах ненависть.
— Можешь ты помолчать!
«Инженер» как-то сразу съеживается от этой неожиданной резкости «депутата». А «депутат», откинувшись на подушки, снова проводит ладонями по лицу.
— Вай, аллах!
Я отворачиваюсь к стенке.
— Началось! — почему-то шепотом извещает нас «инженер» и приникает ухом к черному кружку наушника.
