— О, ты уже готов! — говорит мне так, как будто ничего нет странного в том, что я будний вечер стою выряженный, как жених, посреди своей комнатки. — Пойдем, — говорит, — поскорее, а то горячее остынет, пойдем!
Взяла меня смело за руку и повела за собой.
Дом их был близко. В празднично убранной комнате был накрыт стол, в хрустальной вазе стояли полевые цветы.
Мы сели друг против друга.
— Выпьем! — налила она бокалы.
— В честь чего? — совсем потеряв голову от смущения, грубовато сказал я.
— Обязательно пить в честь чего-то! — она улыбалась грустно и в то же время как-то очень дерзко. — Обязательно все делать только со смыслом, а если мне хочется выпить за радугу, что угасла недавно!
— Вы тоже смотрели на нее? — глупо спросил я.
— Да, смотрела, поэтому мы и празднуем! — В ее взгляде скользнуло что-то обволакивающее, одурманивающее. Она засмеялась громко, неудержимо. — Ну выпьем же, выпьем еще!
Глаза ее сияли, лицо горело, во всем ее облике была какая-то необыкновенная чистота и легкость.
Мы пили вино и не хмелели.
— А Коля не видит радуги, — сказала она вдруг о муже, — ему днем и ночью мерещится его диссертация. Для него радуга — разноцветная дугообразная лента на небосводе во время дождя, образующаяся вследствие преломления в водяных каплях солнечных лучей.
Она сказала это горько, плечи ее опустились, стала такой маленькой, такой беззащитной. Я пересел к ней, обнял ее за плечи. Она уткнулась мне головой в грудь и стала плакать. Я поцеловал ее по-братски в щеку, потом в губы…
Голова у меня закружилась, ты знаешь, как это бывает. — Студент замолчал, полез под подушку за сигаретами, закурил.
Я молчал, я знал, как это бывает.
Раскурив сигарету, он продолжал придушенным от волнения ломким голосом.
— Поднял я ее на руки и целовал уже не по-братски. Она вырвалась. Я снова схватил ее. Она опять вырвалась. Отскочила в угол комнаты, глаза удивленные, обиженные, огромные.
— Я тебя не для этого позвала, — говорит мне тихо, ласково, — и ты тоже не можешь ничего просто так, без умысла. — Поглядела на меня долгим-долгим взглядом. — Иди, — говорит, — на работу опоздаешь, тебе в двенадцать заступать, а уже без четверти.
Вышел я в ночь, как оглушенный. Работал, как во сне.
На другой день приехал ее муж. Я чувствовал себя, как кот, который пытался достать мясо из кипящего супа и обжег себе всю морду. В тот же день рассчитался и уехал.
Мы долго молчали.
— А ее-то ты вспоминаешь?
— Да, — отвечал «инженер», — каждое утро вот уже два года, едва проснусь, я вижу перед собой ее глаза.
