Отряд двинулся дальше по безлюдному проселку. «Знайте же, — расхвастался американец, — во имя торжества антикоммунизма я исколесил весь мир. Был в Корее, в Малайе, а теперь…» Он сорвал с головы фуражку и громко крикнул что-то, готовясь во главе отряда преодолеть темневший впереди перелесок. Перехватил — так он выглядел повнушительней — автомат и ринулся вперед… И тут прозвучал выстрел! Неожиданный одиночный выстрел, показавшийся среди этой немыслимой тишины просто ошеломляющим. Лонг, не успев еще сообразить, что к чему, увидел, как американский лейтенант — он мог до него дотянуться рукой — вдруг схватился за грудь, покачнулся и рухнул наземь. Отряд моментально залег и открыл ответный огонь. Но на этом все кончилось. Противник сделал всего один выстрел — этим выстрелом был убит американский советник — и замолчал… После боя — если можно его так назвать — на Лонга пало подозрение: не он ли убил американца. К счастью, один младший лейтенант сил безопасности, свидетельствуя в его пользу, восстановил истину. Это был постоянный собутыльник Лонга, пропивавший ежемесячно треть его зарплаты…
— На поле боя, — сказал капитан, завершая свой рассказ, — если обе стороны ведут перестрелку, я сразу вспыхиваю как порох. Единственное, чего я боюсь, — это внезапных одиночных выстрелов, одной-единственной пули… Планируя вчерашнюю операцию, я знал: сады на берегу канала — боевая позиция партизан. И потому с самого начала боя держался от них подальше. Хочешь верь, хочешь нет, я извелся от страха — все ждал одиночного выстрела. И конечно, хотелось вернуться на день рождения сына.
— Ну что ж, ты умеешь жить! — Чан Хоай Шон снова резко остановился посреди веранды. — А я… Да, чуть не забыл рассказать. Твой начальник полиции не понравился мне с первого взгляда. И интуиция не подвела. Вчера вечером зашел к одному знакомому и услыхал прелестную историю. Господин Ба вымогал у него деньги, и тот взмолился: «Сжальтесь, скостите сумму! И благородство ваше зачтется вашим потомкам…» Знаешь, что он ответил? «Кто печется о грядущих поколениях, идут во Вьетконг. А я — изменник, и мне подавай все сейчас же». — Журналист расхохотался: — Человек избрал свой жизненный принцип и действует прямо как рыцарь — в открытую! Ты, друг мой, тоже сам себе судья. Ну а я — я хочу воссоздать историю такой, как она есть. Что творится здесь, на вашей стороне, я уже знаю — желаю теперь взглянуть, каково там, на другой стороне.
