Дома старшие сестры в ожидании малышей, побежавших собирать манго, разводят в миске рыбный соус с сахаром. Манго с этой приправой — и кисло, и солоно, и сладко — любимое лакомство девчонок.
Когда грозовой ветер не в силах разогнать тяжелые черные тучи, с неба проливается дождь. То-то радости было для нас с Хоном и всей нашей братии. Да и нынешняя детвора точь-в-точь как мы — свернут из банановых листьев мяч и гоняют его под дождем. Пока дождь пройдет, продрогнут — зуб на зуб не попадает, а им все мало: попрыгают в реку, ныряют, гоняются друг за дружкой, покуда на мостках не появятся родители с розгами — тут только и вылезают на берег.
Вот и сейчас снаружи лил дождь. А мы с гостем разговаривали, прислушиваясь к радостным крикам детишек.
— Отец мой потом разорился, — говорил Хон, поглядывая на дождь, — и все из-за гордыни своей. Году вроде в сорок девятом открыл он ювелирную лавку и мастерскую. Ну а в мастерских этих, куда ни глянь, всюду золото. Мусор, что по утрам подметут, сберегают до времени в особом месте — рано или поздно придет кто-нибудь и купит. Тазы с водой, где мастера руки мыли, — их почему-то свинками зовут — и те можно было продать. Бумага наждачная, тряпки, которыми полировали изделия, тоже сбывались. Отец хотел разбогатеть, но в ремесло толком не вник. Завел мастерскую он эту на паях с одним старым ювелиром, больше десяти мастеров наняли. Если уж стал хозяином такого дела, изволь покупать золото. Ты знаешь, наверно, у каждого, кто закупает золото, должен быть при себе особый ключ, в головку его вставлены маленькие кусочки золота — от шестидесяти до стопроцентного. Принимая золото от продавца, покупатель трет его о зеленый пробирный камень, потом трет о камень образчик со своего ключа и смазывает покупку и образчик кислотой, сравнивая их на вид. Фальшивое золото под воздействием кислоты пенится и чернеет. Обычно, оценивая золото, говорят: это восьмидесяти, это девяносто-, а это стопроцентное. А с большей точностью, например в пять процентов, не говоря уже об одном или двух, определять чистоту золота мало кто возьмется. Тут надо быть большим знатоком. Отец-то, понятно, был профаном, но каждый раз, прикинув на глазок, заявлял во всеуслышание: вот — восьмидесятитрех-, а вот — восьмидесятипятипроцентное… Ну, мастера и невзлюбили его. Решили подложить ему свинью: подменили пузырек с кислотой, стоявший всегда у него на столе рядом с весами. А потом подослали своих людей с фальшивым золотом. Оно, конечно, от кислоты не почернело, не запенилось. Запросили недорого. Отец на радостях все скупил. Потом понес его на переплавку — тут обман и открылся. Пришлось мне бросить учение. А то преуспел бы в науках. Я теперь редко бываю у нас в деревне. Потому и отца твоего не видел. Скучища там! Да честно говоря, по мне — так на этом свете нет ни единого веселого местечка…
