. . .
Люди с неохотой стряхивали остатки сна, озабоченно глядя на небо и поднимая холодные жёсткие воротники. Они осуждающе смотрели на меня и качали головами. Но как я мог объяснить им, что дело вовсе не в моих вспоротых венах!
. . .
Пёстрые змеи впиваются в охваченные ужасом глаза квартир и высасывают жизнь из новых и новых тысяч спящих супружеских пар. Это комиксы, цветные комиксы, которые лежат сейчас передо мной на столе.
Пауза
Нас заносило обгорелыми хлопьями бумаги, которые вспыхивали в ночном небе сверкающими бабочками и тут же тонули в непроглядном аквариуме пустоты. Колёса примерзали к рельсам. Меж рядов, примятых задами всех тех, кто сидел, уныло уставившись в своё отражение в чёрном стекле, или просто дремал, или читал газету, протискивались контролёры,- синие контролёры с красными повязками. С чьей-то сумки капало молоко из протёкшего пакета, оно разбрызгивалось, становясь неподражаемо голубым. Оскаленные зубы под густыми усами - в этом вагоне это означало улыбку. Посмотрел, Сделал, Сравнил. Образцовые биографии на стене во весь голос рекламировали такую манеру поведения. "КУРИТЬ ЗАПРЕЩЕНО!" Всё расплывалось как потолок от температуры. "Курить запрещено. Штраф..." Внизу под табличкой на корточках сидел длинноволосый парень в потёртой джинсовке и как ни в чём ни бывало курил. Десять тысяч охрипших змеев ревели как вьюга. Наверное, где-то сейчас самолёты вызывали диспетчерские аэропортов, а телефоны отвечали безнадёжными долгими гудками. Всё это напоминало Сцену в Больнице.
Сцена в Больнице
Кабинетная тишина. Стенгазета о вреде кофе, никотина и алкоголя. Осунувшиеся от скуки лица безразлично наблюдают за тщетной попыткой оприличить коридор приторно-белым светом. Изредка кто-нибудь вздыхает и ёрзает на стуле. Изредка проходят женщины в белых халатах. - Следующий. Мозги и руки совершенно нечем занять. - Следующий. Я прохожу по застеклённому боксу, где на жёсткой обивке кожзаменителя лежит замотанная в цветастое тряпьё старуха и безучастно следит за неподвижностью стены. (Одна её рука придерживает платок, другая лежит без дела. Носки дырявые.) Я ложусь под рентгеновский аппарат. По инерции не в состоянии ни о чём думать, разве что о какой-нибудь ерунде. - Лежите спокойно. ... - Не шевелитесь. Чудовищно, но кроме этой комнаты сейчас нет ничего. Кроме этих дежурно-холодных, дежурно-мягких и дежурно-чистых рук. Белых халат призван символизировать Стерильность и Излечимость. Но я никак не могу представить, чтобы эти руки держали зажжённую свечу, когда за окном мечутся зашторенные ветви, и хочется погладить страницы тех книг, что учили нас жить совсем иначе, нежели описано в Образцовых Биографиях. Чью истину несёт прозрачность охряно-голубой осени... - Готово. Если это отняло только полдня, то можно, в конце концов, отнестись к этому просто как к приключению. Ведь так?
