Сферы наших телефонов наполняются всякой новой информацией — какие-то схемы, графики, горящие транспаранты… Я уже тянусь поглядеть, что там, любопытно же!
— Потом рассмотрите, сейчас некогда, слушайте, — продолжает Эмма, закрывая свою проекцию. — Бытовой отсек превращён в решето. Агрегатный, похоже, вообще оторвало. Двигательный на месте, иначе мы уже летели бы к Сатурну без шансов. Но вся система регенерации воздуха была в агрегатном, и её больше нет. Восстановители, поглотители углекислоты, резервные баллоны, всё было там. Поняли?
До меня доходит медленнее, чем до Юльки. Она тихо и медленно говорит:
— Значит что же… Весь воздух, который у нас есть, он сейчас в салоне? И в этом отсеке?…
— Да, — коротко подтверждает Эмма.
Мы потрясённо замолкаем, но она не даёт нам уйти в себя:
— Теперь дальше. К нам идут вездеходы. Из Геркуланума и из Неджефа, это посёлок на другой стороне рытвины Кашмира. Связь с командирами вездеходов найдёте в телефонах…
— А разве в Геркулануме нет своих автобусов? — спрашивает Юлька.
— Автобусы есть, да только как они тут сядут? Они же беспилотные, как наш. Их парсеры умеют только в космопортах садиться. А грохнуться так вот неприцельно, как мы — не вариант. Так что только вручную, а это значит — вездеходы.
— И когда они придут? — первое, что приходит мне в голову. Эмма поворачивается ко мне:
— Вопрос не в том, когда они придут, а в том, хватит ли нам воздуха их дождаться. Я сейчас запустила парсер автобуса на анализ, он посчитает скорость расхода кислорода и накопления углекислоты, соберёт статистику и выдаст прогноз.
И вот только тут до меня доходит, что дышать в самом деле стало труднее! Воздух тяжёлый и жаркий, тягучий какой-то. То, что герметиком воняет, это наплевать… Кстати, этот герметик при цементации тоже часть кислорода съел!..
— Нам надо всем лечь на пол и не двигаться! — заявляет Юлька.
— Правильно, — опять подтверждает Эмма. — Сейчас вы подниметесь наверх и поможете нам всех уложить. Надо постараться, чтобы кто-нибудь заснул. Возьмите из холодильника бутылки с водой сколько унесёте, чтобы поменьше самим вставать. Объясните всем, что шутки кончились. Расскажите, как себя вести. Дышать очень мелкими вдохами. Расслабиться, не истерить, не болтать… Уильям слишком много кричит, я постараюсь его угомонить, поговорю с ним.
Эмма смотрит на нас, а мы смотрим на неё. Мы как будто здесь и сейчас, прямо в эту секунду вдруг стали взрослыми. Будто какое-то реле сработало — щёлк, и детство выключилось. Мы сейчас можем умереть. Всерьёз, без игры.
