Иногда он был сильнее и соединялся с другим запахом, запахом праздника. Запах салата "Оливье", когда мы праздновали что-нибудь, День Рождения или Новый Год, или Рождество. А с улицы доносился шум автобусов, треньканье трамваев, и деревья были, и ветер, или его не было, и было солнце, и я был в Хрустальной Стране, а может быть, в Лондоне, но был праздник, и Мария раскладывала салфетки. И доставала вино.
Я видел, как свершается чудо. Я ждал его.
И была тайна и ожидание, и волнение, и тепло, и счастье. Что такое счастье?
Удивительно, от моей одежды разит только табаком, а ведь она дымила не меньше, чем я сейчас.
Вечер. 30 мая 1982 года. Я подарил Марии цветы. Я принес их ей с той самой клумбы, у которой мы сидели на гранитном бордюре, когда вечерний ветерок принес долгожданную прохладу, и был закат, и я был рядом с ней, и мы сидели так, пока не зажгли фонари.
1 июня 1982 года мы поехали на озеро.
- А если бы увидел тебя кто-нибудь? Вообще-то, это нехорошо.
- Там никого не было, - соврал я.
Она смущенно разглядывала цветы. Надо поставить в вазу.
Я налил воду из-под крана. Принес. Она поставила вазу с цветами на стол.
А потом она сказала: "Я знаю одно место. Съездим?"
- Вот что мы сделаем, - сказала Мария. - Мы поедем на озеро. Я знаю одно место. Съездим?
Это она спрашивает? Это она меня спрашивает?
- А машину у Лиды возьмем!
- Это уж моя забота.
На другой день она позвонила кому-то и ушла, а я ждал ее. Она приехала на машине, и я стоял на балконе, а она позвенела мне ключами. Заметано.
Вечером она собирала вещи, а рано утром мы уже выехали. Она всегда все делает сразу, не откладывая на неделю. Я обнаружил, что батарейки сели, и побежал к приятелю, чтобы стрельнуть у него. Он проявлял пленки и хотел, чтобы я посмотрел, как они получились, так что мне пришлось немножко задержаться. А когда я вернулся, Мария спросила: "Какие возьмем кассеты?" И я сказал: "Все!"
Ночью я несколько раз просыпался, но было темно, а когда я открыл глаза и увидел, что светает, я вскочил и стал торопливо одеваться. Мария готовила завтрак. Яичница с ветчиной и зеленью. Бутерброды. Чай.
Как будто отдельные кадры вспыхивают в памяти, и одни из них ослепительно ярки, другие совсем смазаны. Я очень хорошо помню, как мы выходили из подъезда, и было совсем тихо, во дворе ни одного человека, и она зябко поежилась и сказала: "Ясная была ночь".
А солнце едва-едва пробуждалось, но все в воздухе предчувствовало его. Мы уже были в пути, когда раздались его первые лучи.
