В конце концов зверушки притомились. Сели прямо на грунт, понурились, погрустнели. Глядя на такое, и семейство совсем уж было собралось обратно в туннель убираться. Но тут та из зверушек, что потоньше, прутком каким-то взялась царапать на скале. Царапала она что-то странное: черта, черта, еще черта… Кружок — такой, вроде склянки, что у них на головах. Если всеми глазами приглядеться — зверушка получилась. В себя тычет, в каракули свои. Потом рядом еще одну зверушку чертит — побольше, и тычет в свою компаньоншу. Тоже вроде все ясно.
Окружности чертит. Кривые. Один внутри другого. В середине — колючку. Тычет в нее и в Солнце. А, так это, выходит, система наша! Папаша довольно урчит, семейство радо: поняли хоть что-то. Дальше на третьей окружности ставит точку. Тычет в нее и в себя. Оттуда, значит. Верно — была там когда-то планета, прародина человеческая. Называлась не то Грунт, не то Почва, не то Земля. Смешное имя для планеты. Вторая зверушка, стало быть, тоже оттуда.
Потом зверушка начертила странное. Маленькую зверушку между первых двух. Семейство зароптало, зашушукалось, но Папаша разговор прервал. Дальше стали смотреть. От точки на третьей от Солнца орбите протянула зверушка кривульку к точке на четвертой. Пересчитала фигурки — три. Дальше потянула черту-завиток — к пятой орбите, а потом к шестой — и вот тут фигурок осталось две. А третья, маленькая, пропала где-то на полпути к шестой орбите — вот как такое может у зверушек случиться? Все у них не как у людей — с другой стороны, на то они и зверушки, верно?
И тут зверушка снова взялась Папашу осаждать, требовать от него чего-то, ручонками своими тонкими размахалась — не боится его, дуреха. А ростом Папаше, который подниматься да разворачиваться в рабоче-боевое положение еще и не пытался даже, едва по брюшко. То ли бесстрашная, то ли просто глупая. Разволновалась, а потом отвернулась и ту часть головы, на которой у нее гляделок пара, лапками своими прикрыла. Задрожала вся. Папаша притих, семейство тоже. Растерялись. Вроде и помочь надо, жалко тварюшек — а чем помочь, непонятно.
Кердану стоять в сторонке надоело, и он побрел обратно к своим грядкам. Его зверушка спала в гнездышке из старых одеял у подножия криоцвета, дышала часто, сучила в сне тонкими своими ножками. Кердан растрогался, стоял, смотрел умильно. Потом осторожненько, чтобы не разбудить, взял зверушку вместе с одеялами и криоцветом в ладони, погладил по шерстке на голове. Зверушка приоткрыла глаза, испугалась было, но узнала Кердана, показала редкие свои зуботерки, мелкие, как Матушкин бисер, и заснула вновь. Когда зверушка не морщила свое личико, было видно, что мордашкой она похожа на тех, которых принес в брюхе пират. На обоих сразу.
