— Туй-се́![12] Какое мясо проморгали! — Опомнившийся Николай стаскивал с плеча ружье, но голова его застряла между ремнем и стволом, и он дергался всем телом, пытаясь освободиться.
— А может быть, и не проморгали? Что-то уж очень быстро затих сохатый. Посмотрим-ка, — Мичил бросился в густое мелколесье, на ходу перезаряжая ружье.
Николай, освободив голову и постояв, будто ничего не соображая, тоже затрусил следом, готовый от усталости, голода и волнений рухнуть и не встать.
За лесным островом, на высоком берегу речки, вытянувшись словно в прыжке, лежал огромный лось; его тело еще сотрясала мелкая дрожь. Из ноздрей и изо рта, из которого выпадал длинный бледный язык, шла кровь.
— Ок-се[13], тукаам! Прямо в сердце угодил. Какой охотник! — Николай восхищенно смотрел в лицо парня. — Какой охотник!
И, прислонив ружье к стволу дерева, сбросив на землю котомку, с быстротой и подвижностью, неведомо откуда взявшимися, засуетился возле лося.
— Вот наедимся! Вот наедимся! — приговаривал он, вытащив свой небольшой ножик и старательно натачивая его о камень-голыш.
«КАК ПОСТУПИТЬ С ТАКИМ БОГАТСТВОМ?»
Развели костер и, обставив его со всех сторон рожнами, принялись жарить мясо. Когда кончали сытный и неторопливый обед, время подходило ко второй дневной дойке.
Николай, насыщавшийся особенно основательно и от еды изрядно разомлевший, лежал возле костра и рассуждал.
— Богатство-то какое! Богатство. Иной семье до ползимы бы хватило мяса. А нам куда его девать? Я много не унесу. От силы полтора-два пуда. Да при такой погоде оно, не успеешь моргнуть, как испортится. Если здесь остаться да поугощаться как следует сохатиной? Ан вдруг эти разбойники нагрянут. Нет, угощаться тут долго нельзя.
Мичил сидел молчаливый. Повернувшись к костру спиной, он смотрел на бурливую широкую речку, горланившую внизу, под крутым обрывистым берегом. Вспоминая рассказы деда, не раз попадавшего в таежные переделки, он старался представить: а что бы сейчас предпринял этот многоопытный спокойный таежник? Кажется, Мичилу довольно ясно представилось, как бы поступил сейчас старый охотник, потому что он поднялся и спросил Николая:
— Ты можешь мне помочь кое в чем? Одному мне придется трудно.
— Ы-ы, зачем так спрашиваешь, тукаам? Да как же я тебе не помогу! Судьба послала тебя мне на счастье. Разве бы из этой глуши, куда увел меня Поликарп-бородатый, смог я один когда-нибудь выбраться? Да ни за что! Гнили бы мои косточки далеко от родных мест, и никому бы никогда не узнать, где нашел свой последний приют беспутный Николашка. Милый, я все сделаю, что ты скажешь. — Слезы умиления полились из его глаз. — Ты мне помог увидеть правду. Ты и дорогу к людям покажешь. О, я чувствую, что это сама судьба тебя мне послала.
