Мама тоже принесла Веронике её телефон, но она почти не выходила в интернет. Большую часть времени она проводила в койке, уставившись в стену или зарывшись лицом в подушку. Но сказать, что она ничем не занималась, было нельзя: когда Вероника очнулась после комы, темнота под веками перестала быть непроницаемой мглой. Теперь всё было иначе: когда она закрывала глаза, во тьме проступали тонкие подрагивающие линии. Сначала они были одинакового серого цвета, потом она научилась различать их оттенки. Линии колыхались, переплетались друг с другом и извивались, образуя узоры, как в калейдоскопе. Наблюдать за их игрой было по-своему увлекательно, но если слишком долго смотреть на них, то возникала тошнота.
И всё-таки Веронике нравилось смотреть на узоры. Они каким-то образом успокаивали её, заставляли чувствовать себя защищённой. Наверное, она видела их во время забытья — иначе почему они выглядят так знакомо? Да, эти колеблющиеся струны были в её горячечных видениях, но углубляться в эти воспоминания не хотелось. Они и так беспокоили её слишком часто.
Гора. Красное небо. Чёрная река. Человек без лица.
Пугающие образы были слишком реальными. Они воспринимались не как сон, а как истинные воспоминания — пусть о событиях очень далёких, но всё же происходивших на самом деле. Вероника почти слышала громовой плеск безумных волн и скрип своих костей, когда в них застревал топор. Это мучило её во сне и наяву, и лишь разноцветные узоры в темноте приглушали наваждение, погружая разум в глубокий тёмный водоём, куда образы не могли добраться.
Она опять зажмурилась. Линии проступили под веками, обрели краски, накладываясь друг на друга. Вероника следила за их игрой. Кажется, получался какой-то рисунок…
Ворона!
У неё перехватило дыхание. Гротескная фигура, сотканная из тонких нитей, просвечивала во тьме.
Не хватает куска печени, раздался голос из мглы.
Она открыла глаза и приняла сидячее положение. Сердце забилось учащенно.
Успокойся. Это был бред, вызванный болезнью и лекарствами, коими тебя накачали.
— … возмутительно! — раздалось в коридоре. — Молодой человек, вы умеете читать? Время для посещений — с десяти утра до двадцати ноль-ноль!
— Но я не мог подойти раньше, — второй голос казался Веронике знакомым. Шаги приближались к её палате. — У меня смена кончается только в половине восьмого.
— Это ваши проблемы. У нас тут распорядок.
— Я ненадолго, на пару слов. Всего-то на десять минут опоздал…
