— Вот придурки, — вырвалось у неё.
— Ась? — Юлька повернулась к ней.
— Да клоуны эти, — она махнула левой рукой в сторону тротуара. — Им бы в цирке выступать, а не на улице честной народ распугивать.
Юлька перевела взгляд с тротуара на её лицо.
— Хватит, Верка. Я и так уже пуганая. Перестань.
— Не такие уж они страшные, — Вероника увидела, как троица стала совсем уж неприлично раскачиваться из стороны в сторону, будто на пружинах. — Ну, напились…
— Кто напился, кто? — Юлька вдруг сорвалась на крик. — О чём ты болтаешь, дурная? Нет там никого, понимаешь? Господи, когда же подъедет этот чёртов автобус?
Три дня Вероника провалялась дома — вечером озноб и дрожь вернулись, и мама вызвала врача. Женщина в белом халате заставила её высунуть язык, поставила градусник и посветила маленьким фонариком в глаз. Может, она ещё что-то делала — Вероника была сонная и время от времени проваливалась в короткие промежутки забытья. Как потом рассказала ей мать, врач не обнаружила у неё признаков болезни и предположила, что дело в переутомлении или чрезмерном нервном напряжении. Она выписала рецепт на какие-то таблетки, и Лариса сразу же отправилась в аптеку.
— Слишком вас нагружают на вашей учебе, — ворчала она, пока Вероника глотала пилюли и запивала их водой из стакана. — Где это видано: и без того целый день торчишь в институте, а потом ещё и по вечерам горы домашних работ делаешь. Тут не то что заболеть можно… тьфу-тьфу-тьфу, — отплюнулась она через плечо и погладила дочь по голове. — Ну, как себя чувствуешь?
— Хорошо, — она почти не соврала. В тёплой мягкой постели ей было уютно — вспоминались детские годы, когда мать так же ухаживала за ней, когда она возвращалась из детсада с гриппом или простудой.
— Выздоравливай скорее, — Лариса по привычке коснулась её лба ладонью, но температуры не было. — И завтра чтобы лежала дома. Учёба подождёт. Ты у меня умница, потом быстро наверстаешь. Здоровье важнее.
— Ладно, — слабо выговорила Вероника. Её клонило в сон. Кажется, мама ещё что-то говорила, но она не слышала. Когда она очнулась, свет в комнате был потушен, а на кухне позвякивала посуда под струёй воды из крана.
В ту ночь ей снились очень красочные цветные сны. Это было удивительно, учитывая, что Вероника видела сны очень редко (в отличие от матери, которой раз в неделю обязательно снился кошмар). Ей снилась вершина высокой горы, на которой она стояла. Внизу текла река, и подножие горы скрывалось в её бурном потоке. Заходящее солнце окрашивало одну половину небосвода в багровый цвет, а другая половина уже стала тёмно-фиолетовой. Разреженный горный воздух наполнял Веронику свежестью, и она даже подумала — если она подойдёт к краю утёса, на котором стоит, то сможет полететь. Мама говорила, что полёты во сне — к удаче. Вероника никогда раньше не летала во сне, и ей показалось, что сейчас самое время попробовать. Но с каждым шагом к обрыву ноги наливались тяжестью. Когда она, наконец, подходила к нему, ни о каких полётах не могло быть и речи. Она смотрела вниз — туда, где могучая чёрная река образовывала жуткие водовороты, напоминающие кричащие рты — и понимала, что падает, падает с этой невообразимой высоты, и через несколько мгновений ледяная вода сомкнётся над её теменем. Красное солнце мелькало перед глазами. Но до воды она не долетала: её будил пронзительный крик вороны, раздающийся прямо над ухом.
