Облунение | страница 15

Куплю билет до станции конечной.

И в замяти вокзальной суеты

Да будет наша память человечной.

А это значит, человечны мы.

Да будут обретения светлы

Потерями победных поражений.

Да будет нам легко от унижений

И душно от полушной похвалы.

Когда в овеществленной нищете

Царящая холопствует прислуга,

Да будет многолюдно друг без друга

И очень одиноко в тесноте.

И в перекрестье наведенных глаз,

Где взглядов изготовленные луки,

Да будут не обманчивы для нас

Рукопожатьем связанные руки.

«Пекутся на воде слова о доброте…»

Пекутся на воде слова о доброте.

Когда бесцельна ложь. Но с целью бескорыстие.

Когда не те друзья. И недруги не те.

И долгожданный дождь не омывает листья.

Затем перестают всерьез воспринимать:

Имущий — подает. Берущий — обещает.

И грубым полотном застелена кровать,

Где пьют твое вино. И им же угощают.

И вкусное сулят. И круглый, как дурак,

Опять разинут рот в предчувствии удачи.

Обещанного ждут, как рубль — за пятак.

Когда предъявлен счёт, составленный из сдачи.

На всё своя пора и истины момент.

Но сколько бы добра во зло не обещали,

Есть собственное «Да»

И собственное «Нет».

Как горечь — для побед.

И сладость — для печали.

«Я на Земле транзитный пассажир…»

Я на Земле транзитный пассажир.

И жизнь себе на время одолжил.

А, имя от рождения меняя,

Стихи пишу, как будто вспоминаю

Увиденные в прошлом миражи.

Мигель де Унамуно и Вийон,

Десятки неизвестных мне имен —

Мои единокровные собратья.

Чего во имя. И чего не ради —

Я с вами одиночеством скреплен?

В глаза мне удивленно посмотри,

Единоверец мой, Аль Маари.

Все тот же мир: и запахи, и краски,

И лицемеров вежливые маски,

Как запертые двери изнутри.

Аль Маари, порвем календари.

Нет тлена, если жизнь самосожжение.

И пламя опрометчивых решений

Обугленною строчкой озарит.

Когда немые в голос говорят,

И души одинаково горят,

Мы все обречены на откровение

Жить в новом обрамлении лица.

И мучаться, не ведая конца —

Как тени от своих стихотворений.

«Я с тобой, любимая…»

Я с тобой, любимая,

Словно в светлой гавани,

Где зеленоглазые зАводи у скал.

И тебе бы песни я

Пел, придя из плавания,

И подарки разные в воду опускал.

В перламутрах лаковых

Руки твои искренни.

Ах, мужчины, как же мы поздно узнаем:

Пена одинакова. Но всегда единственна

Женщина, которая вышла из нее.

«Осенний лист, озябнув, пожелтел…»

Осенний лист, озябнув, пожелтел.

Под ветром задышал и закружился.

А мне вчера отец живой приснился.

И я с ним расставаться не хотел.

Мы шли вдвоем по травам полевым

И были неразлучными как будто.

Перейти на страницу 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17