В старых книгах, если кто-то болел, к нему приходил врач и «отворял кровь». Мне всегда это казалось каким-то средневековым безумием — больному человеку разрезать вену, когда он и так ослаблен! Но сейчас Элеонора делала со мной что-то подобное. «Кровь» хлестала из меня — черная, страшная, — и я знала, уже точно знала, что рано или поздно у меня получится выработать новую. Алую и живую.
С первыми лучами рассвета как будто подвели черту. Я сидела молча, обессилевшая, прислонившись спиной к плите. Эля снова устроилась на подоконнике, курила, смотрела вниз, наверное, на осколки разбитой вазы. Молчала. Голос у нее начал уже сипнуть.
— Спасибо, — шепнула я.
Эля дернула плечами.
— Дашку привезу, у тебя пока поживем. И Костику веселее.
— Не надо, спасибо.
— Можно подумать, я у тебя разрешения спросила.
Я шмыгнула носом.
— Кофе будешь?
— Твоим кофе только крыс травить… Сахара три ложки.
Когда я взяла чашки с сушилки, обнаружила, что руки дрожат. Замерла, глядя, как трясутся чашки, соприкасаясь краями, издавая мелкое дребезжание. Не знаю, сколько так стояла. Показалось, не меньше суток.
Стук в дверь прогремел, как гром, расколовший вселенную на две неравные части. До и после. До — закончилось, а жизнь продолжалась. Кто-то чего-то хотел. Кто-то стучал в мою дверь ранним утром.
Чашки упали и разбились. Секунду я смотрела на осколки, потом пошла открывать. Эля рванулась следом:
— Подожди, не…
— Те, кого надо бояться, в двери не стучат.
Я включила свет в прихожей, откинула задвижку, не взглянув в глазок. Толкнула дверь и отступила. Где-то далеко проскользнула мысль: «На кого я сейчас похожа? После бессонной ночи и стольких рыданий». Возможно, она даже переросла бы во что-то большее — что заставило бы меня умыться и причесаться, чтобы хоть сына не пугать. Но мысль выдуло из головы моментально.
— Полиция. — Человек в форме, широкоплечий до необъятности, шагнул в прихожую, держа перед собой наполненный продуктами пакет. Когда он, не разуваясь, продвинулся в кухню, чуть не размазав по стене Элеонору, оказалось, что в другой руке тащит второй пакет, такой же. — Закройте дверь, гражданка Семенова. Время неспокойное.
Я закрыла. Трудно было не подчиниться этому басу, от которого дрожали стены и пол. Задвижка лязгнула, а из кухни послышался звук открываемого холодильника.
— Слышь, полиция! — В голосе Элеоноры слышалось больше недоумения, чем бравады, которую она пыталась изобразить. — Ты чего…
— Продукты.
