— Он мне за это ответит. — Пальцы с сумасшедшей скоростью забегали по клавишам, треск слышался пулеметный, а в глазах Брика вспыхнул хорошо знакомый синий огонек. — В этом я тебе клянусь, Дима. Выродок… Я заставлю его… Он будет…
Брика будто дернули вниз за воротник, он резко наклонил голову, закрыл лицо трясущимися руками, что-то неразборчиво всхлипнул. Меньше секунды длился этот приступ. Миг — и руки вновь на клавиатуре. Лицо — каменное.
— Место будет не рядом, но это не важно. Если захочешь, я сяду отдельно, или…
Он бормотал и бормотал, сам для себя. А я медленно встал и посмотрел на Машу. Бледная, растерянная, она застыла с прижатыми ко рту ладонями.
«Вот видите, Дмитрий Владимирович, — наставительным тоном сказал Разрушитель. — Ни слова лжи — а все прекрасно сложилось. Главное, держитесь, используйте настоящие эмоции».
— Теперь у меня нет другой семьи, — сказал я.
Треск клавиш на миг прервался. Маша подалась мне навстречу, но я опять отстранился.
— Не надо. — Голос мне изменил. — Пожалуйста, не сейчас.
— Держись там, — сказала Элеонора, высадив меня у подъезда свекрови. — Вечером заеду.
Я не успела возразить — только покрышки взвизгнули, и Эля унеслась. Зачем ей приезжать? Мало, что ли, натерпелась? Повиси я так, на высоте черте какого этажа над землей, точно бы сбежала, не оглядываясь. А еще эти недомолвки и многозначительные молчания, как-то связанные с Бриком… Я не расспрашивала — не мое это дело — но вывод напрашивался однозначный. Мужчина и женщина, у которых по определению нет ничего общего, будут так странно себя вести, только если «общее» все же появится. Причем, не к великой радости одной из сторон.
Об Элеоноре и Брике я думала, взбегая по лестнице. Поймала себя на том, что думаю о них для того, чтобы не думать о том, кто ждет меня за дверью.
Это мой сын. Это наш Костик, и мы его любим. Точка.
Позвонила в дверь, прислушалась. Тихо, только, кажется, телевизор бормочет. Ну а чего ждала-то? Можно подумать, «настоящий» Костик бросился бы к двери встречать маму с восторженными воплями. Целый год я думала, что город отобрал у меня семью. Теперь поняла, что до сегодняшнего дня — ошибалась.
Шаркающие шаги, что-то мелькнуло в глазке. Приглушенный щелчок замка, скрип петель.
— Наконец-то, — проворчала тетя Рая. — А Димка где?
— В Красноярске. — Я пыталась светски улыбаться — то есть, вести себя как обычно, раздражая стоящую передо мной женщину одним своим существованием. Пусть думает, что я терпеть ее не могу, что деру нос и так далее. Лишь бы не засматривалась на тщательно замытые, но все-таки заметные пятна крови на джинсах и не задалась вопросом, почему на мне болтается, как на вешалке, Димина футболка.
