Хрясь! Влупил ему Арсенов чмырь под ребра. Кай худо-бедно прикрыться успел, но только все одно пополам согнулся.
— Не хочешь по-хорошему, — Арсен обронил, — будет по-плохому. Тачку обыскать! Девка с ним была, это все в казино видели. Не мог он ее по дороге скинуть.
— Дочка это моя, — Кай прохрипел. — Нагулял по молодости, а сейчас совесть заела. Вывез из мухосрани Москву показать…
Хрясь! С другого бока ему влепили.
— А в Гринпис не вступил заодно? Хотя, мне какая разница. Хоть козу за собой таскай — если от этого рулетка куда надо крутится… Тачку обыскать!
Арсенов чмырь дверь даже дергать не стал. Звезданул ногой по стеклу — только осколки посыпались, я едва уклониться успел. Руку в салон сунул, дверь распахнул, меня за шкирку выбросил. Заднюю дверь распахнул — подвис.
— Пусто, шеф. — В багажник заглянул. — И тут пусто.
— Куда девку дел? — Тут уж за Кая всерьез взялись. Меня чмырь оседлал, к земле придавил — ни вдохнуть, ни выдохнуть. А его повалили и давай ногами месить. — Где она?!
— Я здесь!
Все-таки выскочила, дурында. Так и знал, что не выдержит. Растрепанная, галстук набок съехал, глазищи фиолетовые сверкают. К Каю бросилась.
— Отпустите его!
Если кому интересно, «дебил» и «идиот» — это не одно и то же, хотя вполне себе контекстуальные синонимы. Мне ли, «дебилке» с самого детсада, не знать. Хотя во всем нашем поселке вряд ли кто-то еще об этом знает. Разве что мой драгоценный папочка термин «контекстуальные синонимы» на своем филфаке слышал… Ну, неважно, как назвать. Мой поступок был откровенно идиотским, что уж тут. Нужно было заткнуть уши, зажмурить глаза и лежать, притаившись внутри сиденья, словно улитка в раковине. И не-дебилка именно так и поступила бы. Хотя не-дебилка в такую ситуацию вряд ли бы попала.
А меня — как толкнуло что-то. Когда услышала крик: «Где она?!» и звуки, которые теперь уже ни с чем не спутаю. Звуки ударов.
О том, что такое «изнасилование», мне рассказал участковый дядя Миша. Когда поймал после очередного побега и в отделение вез, мне тогда лет десять было. Он же поведал, откуда берутся дети — заодно уж, наверное. Я офигела. С мамой мы такие темы не обсуждали. А дяде Мише сначала не поверила — бредятиной показалось, хотя звучало убедительно. На всякий случай перепроверила в поисковиках, но все оказалось правдой.
В выражениях дядя Миша не стеснялся — злой был на меня ужасно. А суть упреков сводилась к тому, что это пока мне, дуре, везет, потому что интереса для противоположного пола не представляю. А чем старше становлюсь, тем больше будет появляться желающих познакомиться со мной поближе. Сбегаю из дома — следовательно, сама нарываюсь. Умом я понимала, что он, скорее всего, прав. Но реальной опасности не ощущала. Как будто чувствовала, что смогу себя защитить от кого угодно.
