Палач, скрипачка и дракон | страница 57
— Вот, значит, какая участь меня миновала… Пожалуй, большего от Дио сегодня просить — бессовестно. Ладно, все, не реви!
Рокко притопнул ногой, и Энрика одним прыжком от неожиданности запрыгнула в шкаф. Повернулась, бросила прощальный взгляд на Рокко. Тот улыбнулся:
— Все будет хорошо, Рика! Мы справимся. Удачи!
Он захлопнул дверь. Не теряя ни секунды, подошел к столу, отыскал стилет, испачканный кровью колдуна, отер его о штаны. Ритуал предстоял сложнейший. Темпоральное смещение — это не трех блудниц из преисподней вызволить.
Агата Маззарини плакала, сгорбившись за столом, Герландо стоял в углу, и на него шипел Ламберто, потрясая книгой Дио, найденной на полу.
— Ничего они не знают, — заметил стоящий у входа в столовую Томмасо. Нильс, прищурившись, посмотрел на него:
— Ты тут, внизу, ничего не заметил?
— А что я должен был заметить? — усмехнулся Томмасо.
— По существу отвечать!
— Ну… Видел ли я снежинки, залетающие в раскрытую дверь и тающие на теплых досках пола? Да, конечно. Видел ли я Энрику Маззарини, босиком, в одном платье убегающую из дома? — Томмасо фыркнул, сочтя высказанное предположение до такой степени нелепым, что и отвечать на него смысла не имеет.
Нильс еще несколько секунд пристально смотрел на подчиненного, потом отвел взгляд.
— Идем, — сказал он громко, чтобы услышал Ламберто. — Здесь ее нет.
Младший жрец отвернулся от Герландо и посмотрел на Нильса, широко раскрыв глаза.
— Что значит — «идем»? А как же…
— Нюхач, — коротко сказал Нильс, и лик Ламберто просветлел.
Запустив руку в карман теплой зимней рясы, он вынул нечто, напоминающее спутанный клубок из щепочек и веревочек.
— К колдовству заставляете прибегать, грешники! — укорил он родителей Энрики.
Агата обратила к нему заплаканное лицо:
— Оставьте вы ее, прошу! Уж коли сбежала… И так — не жизнь, а горе сплошное. Ну чем не наказание?
— Прошу вас, женщина, не подвергайте сомнениям законы Дио! — погрозил пальцем Ламберто. Для этого ему пришлось положить книгу на стол. — И не разбрасывайтесь впредь священными текстами — это тоже можно расценить как прегрешение.
Высоко подняв руку, он швырнул на пол клубок. Лишь только тот коснулся досок — подпрыгнул и завис в воздухе. Заметались щепки, поползли веревки, сплетаясь во что-то, что вдруг встало на четыре лапы и, повернув нелепую морду к Ламберто, тявкнуло веревочно-щепочным голосом.
— Предоставьте следствию какую-либо вещь, принадлежащую, либо сделанную руками Энрики Маззарини! — потребовал Ламберто.