С элевационистами же я могу в некоторой степени согласиться, что различные типы духовных или надличностных состояний доступны младенцам (и первобытным людям); мною это никогда не отрицалось. Сначала я затрону вопрос младенцев, а затем – ранних стадий эволюции человека.
В частности, у младенцев я вижу два основных типа доступа к духовным измерениям. Первый я назвал «остаточным сиянием славы»[2]; оно относится к любому более глубокому психическому (или душевному) сознаванию, которое индивидуум приносит в эту жизнь и которое, следовательно, в некотором смысле имеется с самого зачатия, продолжая быть доступным в дальнейшем (неважно, как вы решите это сформулировать – как реинкарнацию или же как некие глубинные потенциалы, с самого начала доступные человеку). Хазрат Инайят Хан, пожалуй, лучше всего выразился по этому поводу: «Плач младенца нередко служит выражением его томления по ангельскому раю [через который он прошел на пути к земному рождению; тибетцы называют данное промежуточное состояние „бардо перерождения“]; улыбки младенца повествуют о его воспоминаниях о рае и высших сферах». Заметьте, что эти потенциалы не есть часть инфантильной, или младенческой, стадии как таковой: это задержавшиеся отпечатки других, более высоких, сфер. (И, следовательно, то, что воссоздается при просветлении, это не структура младенчества как таковая, а реальные высшие сферы! Романтический идеал младенческого самоощущения как первозданного рая, стало быть, остается глубоко ошибочным.)
Во-вторых, младенец имеет доступ еще и к тому, что я описываю как три основных состояния сознания: грубое (бодрствование), тонкое (сновидение и более глубокое психическое) и причинное (глубокий сон, чистый Свидетель, изначальное Я). Ранняя самость, или самость младенца (пренатальная, перинатальная, неонатальная стадии, а также стадии младенчества и раннего детства), может многообразно испытывать все эти духовные состояния по одной простой причине, что она проходит через цикл бодрствования, сновидения и глубокого сна. Но ведь то же самое касается и взрослых! Иными словами, состояние младенца в этом смысле не имеет доступа к некоей духовности, которая, дескать, в дальнейшем утрачивается взрослым или перестает быть ему доступным. (Подобный крайний вариант романтизма, повторюсь, совершенно неуместен.)
Итак, имеет ли самость младенца доступ к какого-либо рода «духовному сознаванию», которое в действительности
