— И тем не менее это так, — заметил Кент.
Он наблюдал за тем, как тонкие пальцы стенографистки фиксируют каждое слово, произнесенное им для Кедсти. Солнечный луч скользнул по ее склоненной голове и заиграл в золотистых волосах. Кент перевел взгляд на О'Коннора, но в этот момент командир Н–ского дивизиона склонился над ним и, почти касаясь его лица, произнес так тихо, что остальным было его не слышно:
— Кент! Вы лжете.
— Нет, я не лгу, — возразил Кент.
Кедсти откинулся в кресле и снова вытер испарину со лба.
— Я убил Баркли, — продолжал Кент. — Я все продумал заранее. Я хотел, чтобы он помучился. А вот чего я вам не скажу, — так это почему я его убил. Но на то были свои причины.
Он видел, как дрожь пробежала но плечам девушки, записывающей эти убийственные показания.
— Значит, вы отказываетесь раскрыть мотив преступления?
— Категорически! Могу только сказать: то, что он мне сделал, заслуживало смерти.
— И вы признаетесь в этом, зная, что умираете?
Улыбка мелькнула на губах Кента. Он взглянул на О'Коннора, и на мгновение глаза того осветились воспоминанием об их былой дружбе.
— Да. Мне сказал об этом доктор Кардиган. Иначе я дал бы вам повесить того арестанта. Просто эта чертова пуля смешала мои карты, а его спасла.
Кедсти обернулся к стенографистке. В течение получаса она читала показания, потом Кент расписался на последней странице. После этого Кедсти поднялся со своего места.
— Мы закончили, джентльмены, — сказал он.
Все направились к выходу. Стенографистка первой поспешила покинуть палату, не в силах больше сносить эту пытку: каждый нерв ее был как натянутая струна. Командир Н–ского дивизиона выходил последним. Кардиган, шедший перед ним, остановился, видимо желая задержаться, но Кедсти знаком попросил его уйти. Кедсти сам закрыл дверь. На секунду их глаза встретились, и Кенту почудилось, что в глазах инспектора он видит что–то такое, чего не замечал раньше, пока тот допрашивал его. Это было как удар током, и Кедсти, видимо, заметил, как изменилось его лицо; он быстро отвернулся и закрыл дверь. То, что Кент увидел в глазах инспектора, нельзя было назвать просто ужасом от услышанного. Кент готов был поклясться, что это — страх. Кедсти боялся чего–то.
Момент был неподходящий, но Кент улыбнулся. Шок прошел. Он знал, что, действуя даже сейчас в соответствии с уголовным кодексом, Кедсти дает инструкции сержанту О'Коннору, назначенному охранять дверь его палаты. Какое дело Закону до того, что в любую минуту он может отдать концы? А Кедсти всегда придерживался буквы закона. Через закрытую дверь доносились плохо различимые голоса. Затем послышались шаги, и все стихло. После этого он услышал тяжелую походку О'Коннора. О'Коннор всегда ступал так, даже когда преследовал преступника.
