Две недели пронеслись как два дня. Вторую неделю я прожил в пятнадцатикомнатных апартаментах своих кузенов на Парк-авеню, хотя их самих не видел, так как они уехали на лето. Там было шикарно, а когда мимо, как раз под сияющей роскошью Парк-авеню, проходили поезда нью-хейвенской железной дороги, стены в квартире дребезжали. Помню, как в первую ночь в этой квартире, расположенной на десятом этаже, я обошел все комнаты и закрыл все окна, по-прежнему немного опасаясь большого города.
Я вернулся в Бостон, но после ослепительной роскоши Нью-Йорка все было не то. Bonwit Teller оплатил мне учебу в Гарварде, куда я пошел в сентябре 1948 года. Но после нью-йоркского блеска скучная жизнь в Кембридже едва ли могла мне понравиться. Я понял, что меня ничто не остановит: я хотел жить и работать в Нью-Йорке. Гарвард казался тюрьмой, я чуть не свел с ума родителей своими мольбами и уговорами отпустить меня на свободу.
В результате пространной переписки я убедил администрацию Bonwit Teller предоставить мне место в стажерской программе нью-йоркского универмага, а тетя и дядя готовы были принять меня у себя. Месяц я донимал родителей, и наконец те согласились разрешить мне попробовать. Всю неделю до отъезда я расписывал, как здорово будет в Нью-Йорке, и обещал писать каждый день. Мама с папой пришли к выводу, что жить со мной в таком состоянии, в каком я пребывал на тот момент, все равно невозможно, и лучше уж я поеду, а там, глядишь, и избавлюсь от своей навязчивой идеи. Кроме того, они не сомневались, что мне станет одиноко, я соскучусь по друзьям и вернусь в Бостон еще до истечения месяца. А я никогда в жизни не был одинок — мне даже немного стыдно в этом признаваться. Так что я умчался в Нью-Йорк со скоростью кометы. А родители потом всю жизнь жалели, что отпустили меня. Ну не верили они, что можно так влюбиться в город. Когда я приехал в Нью-Йорк, моя семья установила одно правило: по вечерам я должен был продолжать образование и ходить в Нью-Йоркский университет каждый день после работы. Но уже через несколько дней я начал прогуливать, так как по понедельникам мне нравилось ходить в оперу и наблюдать за богемными старушками. В другие дни я ходил на модные приемы и балы, где подмечал все стили, старые и новые, и смотрел, как платья ведут себя в движении, как выглядят драгоценности, как уложены волосы у гостей. Это и стало моим образованием. Я прогуливал все занятия, которые оплачивали родители, — хотя они так никогда об этом и не узнали. До сих пор мое любимое времяпровождение — наблюдать за людьми. Это лучшее в мире образование.
