Писатель, моряк, солдат, шпион. Тайная жизнь Эрнеста Хемингуэя, 1935–1961 гг. | страница 10
В обосновании присуждения Нобелевской премии по литературе, врученной Хемингуэю позднее, ясно объясняется привлекательность его работ: «честное и мужественное» отражение «образа эпохи» с характерным сочетанием простоты и точности. Силой того, что он писал, была краткость, захватывающее изложение историй скупыми словами, понятными миллионам читателей. Центром повествования всегда была личная храбрость: он демонстрировал «неподдельное восхищение каждым, кто боролся за правое дело в мире… полном насилия и смерти»>{1}.
Хемингуэй был настолько успешен, что постепенно превращался в стандарт для всех американских писателей и модель для подражания в глазах многих американских самостоятельно мыслящих граждан. Они читали Хемингуэя, цитировали его, копировали поведение и искали у него совета. Несмотря на чисто американские взгляды писателя, его считали одним из ведущих романистов мира. Соперников у него практически не было. Слава Хемингуэя докатилась даже до Советского Союза, где литература служила политике. Советские писатели все больше теряли свободу выражения своих представлений о мире и все больше обслуживали интересы государства. Это мало волновало аполитичного в целом Хемингуэя. Ему, однако, было приятно, что советские люди читают его произведения.
И вот 19 августа 1935 г., как раз в тот период, когда Хемингуэй ощущал недостаток внимания со стороны американских литературоведов, ему пришел пакет из Москвы с экземпляром переведенных на русский язык рассказов. Отправителем был выдающийся молодой переводчик и литератор по имени Иван Кашкин, который сделал для популяризации Хемингуэя в СССР больше, чем кто-либо другой, — сначала в кругу коллег по перу, а потом и среди более широкой публики, включая некоторых членов правящей элиты>{2}. Хемингуэй был рад увидеть русское издание и «в ожидании сочувствия и соучастия» прочитать вложенное послание Кашкина с похвалами в свой адрес>{3}. В сопроводительном письме (адресованном «уважаемому сэру или мистеру Хемингуэю, а может быть, и уважаемому товарищу») Кашкин говорил почти безапелляционно о том, как хорошо советские читатели приняли работу писателя: «…в нашей стране нет таких, кто остался бы равнодушным к вашим блестящим и поразительным достижениям или стал радоваться неудачам»>{4}. Хемингуэй тотчас же поблагодарил Кашкина и сказал, что «приятно, когда есть кто-то понимающий, о чем ты пишешь», в отличие от критиков в Нью-Йорке