– На момент заключения сделки кровь сирены не пробудилась. Ни я, ни Алинро не знали истинного положения вещей. Это существенная корректировка. Как сирена она не нуждается в моем вмешательстве в ее жизнь, договор себя исчерпал.
Несколько долгих томительных минут в тишине, когда Аля не знала и не понимала, что происходит за очерченными крыльями демона границами. После чего он потребовал:
– Повторяй за мной. Я, Алинро Листар, призывая в свидетели Тьму и пепел падших… Ну же! – рыкнул демон.
– Я, Алинро Листар, призывая в свидетели Тьму и пепел падших…
– Прекращаю действие договора с Фенриром Оливьером. Мои обязательства как человека выполнены. Желание обоюдное, претензий не имею.
Аля молчала. Чувствовала, как вокруг асурендра скручивается тугая и плотная темная пелена, но упрямо сжимала зубы. Пусть вырывает из нее слова силой, если хочет, а с ее стороны ни о каком обоюдном желании речи не идет.
– Молчишь? – тяжело обронил любимый «не друг». Встряхнул ее, отчего Аля больно прикусила язык.
Солоноватый привкус во рту придал сил и решительности. Налетевший ветер с одинаковым рвением трепал каштановые пряди волос и подол василькового платья. Море за спиной гудело и волновалось, откликаясь на внутреннее состояние своего ребенка. Все чаще вместе с ветром до них долетали соленые брызги, с шипением испаряющиеся при столкновении с язычками пламени на краях пентаграммы.
– Делай со мной, что хочешь, я не стану расторгать договор, – тихо, но твердо произнесла Алинро и с вызовом посмотрела в глаза асурендра.
Сейчас действительно страшные глаза. Ей стоило огромного усилия не отвести взгляд, отчетливо ощущая, как ему трудно сдерживать гнев. Аля чувствовала, как что-то живое и теплое, принадлежащее ей, часть ее, суть ее, корчится от страха, боли и обиды. Казалось, что она глупый мотылек, перепутавший яркий цветок с гибельным пламенем, и теперь ее крылья вместо пыльцы покрываются пеплом. Но даже без крыльев она не желала отказываться от своего сумасшедшего и прекрасного демона, поздно жалеть о чем-либо. Возможно, если бы он все-таки стал ей другом, хотя бы попытался, а так…
Разве ее вина, что только с ним она чувствует, что живет по-настоящему? Разве можно наказывать за любовь? Плевать на угрозы, она знает, что нужна ему не меньше, чем он ей. Она не позволит Фенриру окончательно отгородиться от света, не отпустит.
Сообразив, что от упрямицы ничего толкового не дождешься, Фенрир нахмурился и процедил:
