Я похолодела, беспомощно уставившись на молчащего здоровяка. Он смотрел в пол и не пытался отрицать.
– Если мертвое железо не изменится, мы просто покинем лекторную, – кивнул хрустальноглазый февр. Протянул руку. На его ладони лежал самый обыкновенный с виду гвоздь.
– Ринг, просто сожмите железо в руках.
Здоровяк обреченно взял гвоздь. Миг – и железо в его ладони покрылось бурым налетом, едва не закипев. Гвоздь со звоном упал на пол, а светловолосый февр одним прикосновением заковал Ринга в хрустальную броню. Лицо парня закрыла граненая маска, руки и ноги соединились кандалами, вдоль спины выросла прозрачная ось и множество ободов, обхвативших тело Ринга. Ученики испуганно вскочили, роняя стулья.
– Эйсон, это какая-то ошибка! – закричала я.
– Мертвое железо не ошибается, – сурово оборвал Буран. – Извините, госпожа Левингстон. Мне и правда жаль. Такой сильный Дар… Но Мертвомир в вашем друге берет верх. Его слишком много. Ринг, вы признаны опасным для окружающих и будете изолированы.
Здоровяк дернулся, черные глаза затравленно смотрели из-под упавших на лицо прядей.
– Мы что-нибудь придумаем, – отчаянно зашептала я. – Не сдавайся, Ринг!
И обернулась к феврам.
– Но как вы узнали об… опасности?
– Нам сообщила госпожа Осхар, – ответил светловолосый, имени которого я так и не узнала. – Сегодня, перед походом в Мертвомир. Она проявила похвальное благоразумие. Кстати, госпожа Осхар благополучно вернулась с Даром, вы можете за нее порадоваться.
– Ливентия сказала вам о Ринге? – не веря, произнесла я. После того, как провела с ним ночь? Вот же зараза!
Я увидела, как потухли глаза парня. Мне хотелось закричать, что все будет хорошо, что я помогу. Но лишь сжала кулаки, наблюдая, как Ринга уводят. Кандалы не давали ему нормально двигаться, спина казалась неестественно выгнутой, руки скованы за спиной. Как у каторжников… Я моргнула и со злостью впилась ногтям в ладони.
Мне хотелось ободрить Ринга, но я не могла.
Я не знала, что случится со мной завтра.
Я не знала.
Арест Ринга испортил и без того невеселое настроение учеников. После ухода февров даже архивариус выглядел удрученным – он то и дело протирал свои очки и бубнил что-то в бороду.
А когда на башне Вестхольда прозвучал горн, а под окнами промаршировали шеренги февров, всем и вовсе стало не до занятий. Все прилипли к стеклу, рассматривая идеальные ряды черных мундиров, клинков и плащей, подбитых белым мехом. На каждой груди сиял золотой знак Двериндариума. Я залюбовалась красивыми защитниками Империи, высматривая среди них знакомые лица.
