Документ, только что поступивший в архив, можно сравнить с необработанным алмазом. Неизвестно, что прячется под грубой оболочкой, скрывающей истинную его величину и блеск. И только в умелых и бережных руках ювелира алмаз может превратиться в драгоценный бриллиант, только после огранки он явит свою подлинную ценность. Подобно ювелиру действует и учёный-публикатор, главная задача которого — превратить блеклый листок, покрытый зачастую неясными письменами, в печатную страницу, доступную для понимания всем.
Модзалевский работал над публикуемым документом кропотливо и бережно. Выделив из груды неразобранных бумаг стихотворение, письмо, отрывок из дневника, он доносил их до читателя с максимальной заботой об их аутентичности. Являясь противником какого бы то ни было редакторского вторжения в текст, его орфографической модернизации, в предисловии к одной из книг он писал: «Следует сознаться, что орфография главного из корреспондентов <…> — князя Григория Семёновича Волконского, — отличается многими особенностями и значительным своеобразием; но особенности эти, по нашему глубокому убеждению, придают письмам князя нечто оригинальное, необычное, — налагают на них какой-то особый отпечаток, кладут особливый налёт времени <…> Уничтожить или хотя бы сгладить все эти особенности, всё это своеобразие — значило бы фальсифицировать документ, отнять у него особенный, ему присущий аромат, а подлинное лицо писавшего письма человека XVIII века подменить особою редактора начала XX века…»[2]
Но работа учёного над документом не должна ограничиваться его простой перепечаткой. Недостаточно лишь правильно прочитать текст — необходимо ещё правильно истолковать прочитанное, то есть восстановить историко-литературный контекст документа, исследовать обстоятельства его появления, понять, что хотел сказать его автор и о чём умолчал. Как писал полвека назад Марк Блок, «тексты… внешне даже самые ясные и податливые, говорят лишь тогда, когда умеешь их спрашивать»[3]. И это умение «спрашивать» было одним из самых сильных сторон Модзалевского-публикатора. Он не только придавал документам блестящую огранку, но и помещал их в соответствующую оправу, где блеск их становился ещё заметнее. Мы имеем в виду исторический комментарий — жанр, которым учёный владел безукоризненно. Пожалуй, главное достоинство комментариев Модзалевского — их соразмерность. Присущее иным учёным желание всуе щегольнуть замысловатой трактовкой или блеснуть эрудицией было ему совершенно чуждо. Борис Львович очень чутко чувствовал границы комментария — где его нужно начать и, что не менее существенно, где закончить. Из тысяч известных ему фактов он кропотливо отбирал именно те несколько десятков, которые необходимо было привести, чтобы не перегрузить работу и не превратить её в бесстрастный паноптикум. Он понимал, что факт, взятый сам по себе, подобен отдельному звену цепи, которое имеет ценность лишь будучи соединённым с другими, сходными звеньями.
