«Товарищ младший лейтенант, — после короткой паузы сказал Стуков, — садитесь к нам! С Новым годом!»
На такую вольность лейтенант оказался неспособен. Он тихо сказал: «Я ничего не видел», — сделал шаг назад и закрыл за собой дверь.
Все пошло своим чередом. Как другие — не помню, а я точно не напился. Это вообще был второй случай, когда я употреблял крепкий напиток. Первый был за несколько месяцев — летом. Ребята где-то раздобыли водки. Нас было несколько человек, а водки, думаю, чекушка. Пошли в домик хозвзвода, растопили—жара стояла страшная — вышеупомянутую плиту.
Каждый делал глоток и держал голову над горячей плитой. Эффект точно усиливался...
Да, первый раз я попробовал водку в 19 лет.
Я вообще был очень благонравным юношей. В 8-м классе я ходил в зоологический кружок во Дворце пионеров — собирался стать зоологом. В кружке было много девочек — в отличие от школы. Обучение было раздельное. И когда в один прекрасный день одна из девочек позвонила мне по телефону и срывающимся, отчаянным голосом призналась в любви, я молча повесил трубку и в кружок больше не ходил. Зря, наверно...
В первых числах января 1956 года мы наконец отправились в путь. С гвардии майором Ширалиевым ехало нас человек пять-шесть. Помню только Леву Сизова и Мишу Стукова. Ехали мы в плацкартном вагоне. По дороге произошел курьезный инцидент. Один из солдат — помню его в лицо, но не помню имени, очевидно из хозвзвода, — ухитрился каким-то образом напиться. Вероятно, на одной из многочисленных станций. Ехали мы несколько дней. Поезд был отнюдь не скорый, а расстояние только от Читы до Иркутска, если верить Интернету —1101 км. Да еще до Читы надо было доехать от 77-го разъезда.
Так вот, в один из вечеров этот парень, будучи пьяным до невменяемости, почему-то решил обличить нашего майора. Мы уже собирались ложиться спать, когда услышали его хриплый, но внятный голос: «Товарищ майор! Вы свинья!» Какой бес в него вселился, непонятно.
Я увидел, как у Ширалиева сжались его маленькие пухлые кулаки. У майора при его достаточно высоком росте и крупном телосложении были маленькие руки и ноги. Размер его хромовых сапог точно не превышал сорокового размера.
Я замер, ожидая, что этот обличитель сейчас получит здоровенную оплеуху. Рука у майора была тяжелая. Бывало, что он вразумлял сильно пьяных и не поддающихся словесным увещеваниям рядовых. Никто, впрочем, не обижался.
Но тут был другой случай — вокруг находились гражданские, которые с интересом наблюдали эту неожиданную ситуацию. А парня заколодило, и он как заведенный твердил: «Товарищ майор! Вы свинья!» На наши уговоры он не реагировал. Наконец Миша Стуков скрутил его и уложил на полку, где тот немедленно заснул. Утром он ничего не помнил...
