Надежда переехать в казармы до морозов не оправдалась. Слишком поздно начали строительство.
5.Х.1955. «Привет, дорогие. Боюсь, что немного вы в этом письме поймете. Ну, тут я неповинен. Чернила замерзли, придется карандашом писать, да и руки мерзнут.
Сегодня разделался с месячным отчетом, буду месяц отдыхать.
У нас зима, только снега нет. Ну, а льда хватает. Живу в палатке. Прохладно, конечно, но зато свежего, здорового, бодрящего, морозного воздуха — избыток. Это недурно. Лечат же легочных больных подобным способом—сон на крышах и т.д. Я как всегда здоров. Надо сказать, что своим здоровьем я доволен, оно меня не подвело. Ведем совершенно лондоновский образ жизни, только что золота не моем. Утром вылазишь из-под одеяла с великой неохотой, в кровати тепло, потому что наваливаешь на себя поверх двух одеял шинель, бушлат, телогрейку и все, что под руку попадется. Спать очень хорошо, только того и гляди уши во сне поморозишь. Встаешь, вода замерзла—мыться нечем, разогреваешь ее на костре, моешься, и все входит в обычную колею. Работаю я в штабе батальона, там тепло. Скоро переедем в казармы. Ну, на жизнь не жалуюсь».
На жизнь жаловаться было бы грешно. У меня были прекрасные отношения с офицерами. Собственно, в новой своей ипостаси я имел дело с двумя из них—уже знакомыми нам начштаба гвардии майором Ширалиевым и замполитом гвардии майором Мурзинцевым. Поскольку командир батальона так и не был за все это время назначен, фактически батальоном командовал Ширалиев. Штатный комбат гвардии майор Загоруев появился уже в Алзамае, в тайге, в январе или феврале 1956 года.
И Ширалиев, и Мурзинцев относились ко мне, можно сказать, по-отечески. Они знали, что я не напьюсь, в самоволку не уйду и так далее. Кроме того, на фоне пестрого и своеобразного состава их подчиненных я, полагаю, отвечал их представлениям о том, каким должен быть солдат. Хотя бы в отношении выправки, умения обратиться по-уставному, отдать честь, четко сделать поворот кругом и т.д. Усилия офицеров и сержантов в/ч 01106 даром не пропали. А я еще и форсировал свое отличие в этом отношении от большинства своих сослуживцев.
С сослуживцами тоже было все в порядке. Появились новые если не друзья, то приятели. В палатку, где я проводил свободное время, часто наведывался огромный добродушный татарин — Бикбулатов, которого шутник Кузнецов называл «Бык буланый».
