Мне, воспитаннику Джека Лондона, это казалось чем-то не слишком достойным. Уж если служить в армии, то надо быть армейцем, а не «техническим специалистом». Ефрейторское звание тоже представлялось мне каким-то несерьезным. В глубине души я не терял надежду получить сержантские лычки. Как-то при случае я сказал гвардии майору Ширалиеву, что учился в полковой школе. Он не стал вдаваться в подробности, но головой кивнул — мол, принял к сведению. Каждые полгода демобилизовывались несколько сержантов. Те, которым давали звания, были слабо подготовлены. Во всяком случае, за большинством из них не стоял отдельный учебный стрелковый полк гвардии полковника Хотемкина.
Теперь это юношеское честолюбие мне не очень понятно, но — что было, то было.
В это же время, к осени 1955 года, полк стал испытывать явный дефицит офицерских кадров. Боевым офицерам не нравилась их новая служба, и они предпочитали демобилизоваться, а лейтенанты — взводные, — как я понимаю, добивались перевода в более перспективные части. Командование полка нашло выход. Командирами взводов стали назначать старшин срочной службы.
Командиром первого взвода, в котором я еще недавно служил, стал мой приятель Миша Чигвинцев, из Бишкека, в советское время называвшегося Фрунзе. Мы познакомились в эшелоне по дороге из Совгавани в Цугуловский Дацан. Он был тогда рядовым. Чигвинцев окончил полковую школу в/ч 01106, стал сержантом — по службе был на год меня старше, — а потом его разжаловали. За что, он никогда не говорил, а я не спрашивал. Но, зная его характер, сильный и самолюбивый, предполагаю, что причиной был серьезный конфликт с непосредственным начальством.
В в/ч 11225 ему быстро вернули звание, и, когда я стал нормировщиком, а старший лейтенант Мелешко от нас ушел, Мише дали старшину и назначили командиром взвода. В то же время командирами второго и третьего взводов стали старшины Станислав Луцкий и Сергей Мороз, о которых я упоминал. Они тоже служили по полтора года, были старше большинства из нас по возрасту, в армию ушли с комсомольской работы. Что не мешало им быть очень славными людьми.
Все они, вместе и порознь, как и Юра Рыбин, и Лева Сизов, бывали вечерами у меня в палатке, когда не было аврала с очередным отчетом. Леня Турчин оказался несколько в стороне, впрочем, мы сохраняли дружеские отношения и виделись. Повторю, жизненный стиль принципиально изменился, но я воспринимал происходящее как паузу, как отдых перед продолжением настоящей службы.
