Мои рассказы, думаю, были внятны одному Вениамину Ивановичу. Он-то знал, что такое армия. Профессиональный шофер, водитель грузовика, он прошел, вернее проехал, всю войну. Через десять лет после демобилизации он все еще носил темно-зеленую диагоналевую гимнастерку. Жили они бедно, но достойно.
За время моего отпуска случилось два эпизода, один из которых мог мне дорого обойтись.
Была у меня пересадка в Свердловске, с перерывом на ночь. Спал я, естественно, на вокзальной скамье. Утром, когда меня разбудили, я увидел над собой сурового, чтобы не сказать злобного, офицера и двух солдат с нарукавными повязками. Патруль... Я вскочил, кое-как застегнулся и предъявил свое отпускное свидетельство. Офицер — не помню звания — проверил и тут же на обороте моего документа написал: «Задержан за неряшливый вид». Какой, спрашивается, мог быть у меня вид после ночи на скамейке? «Задержан» — это была условная формула. Они пошли дальше.
Второй эпизод произошел в день моего торжественного въезда в Ленинград. После радостной встречи со своим семейством я переоделся в гражданское и отправился на Садовую в комендатуру — отметить свое отпускное. В соответствующем окошке сидел аккуратный важный солдатик. Я протянул ему документ. Посмотрел на меня, чуть высунувшись из своего окошка, положил мое отпускное свидетельство на стол и сказал: «Явитесь к дежурному помощнику коменданта».
Никто меня не предупредил, что я и в отпуске должен ходить исключительно в форме! И ни в каком уставе я этого тоже не встречал.
Я помчался домой, переоделся и снова явился в комендатуру. У двери с табличкой «Дежурный помощник коменданта» никого не было. Можно представить себе мою панику — славно будет, если я свой отпуск проведу на гауптвахте!
Помощник коменданта, молодой капитан, которому я отрапортовал как положено, молча взял мою отпускную, лежавшую у него на столе, и написал на обороте под фразой свердловского коллеги: «Задержан за ношение гражданской одежды». И протянул мне. Я сказал: «Разрешите идти, товарищ капитан?» — не веря в свое счастье. Он усмехнулся и кивнул. И я ушел.
Вот ведь — есть же на свете справедливые и понимающие люди! Когда я вернулся в часть и отдал Ширалиеву документ, он сунул его в какую-то папку, совершенно не поинтересовавшись оборотом.
Был в моей отпускной ситуации еще один немаловажный аспект. Ширалиев добавил к законному отпуску в 10 дней — не считая дороги — еще 4 дня своей властью. В этом был смысл. Его жена мечтала приобрести модные тогда туфли, называвшиеся почему-то «танкетки». И мне было дано задание — приобрести в Ленинграде эти танкетки, поскольку ни в Алзамае, ни в близлежащих городках ничего подобного не продавалось. Поскольку дама весьма приблизительно описала эту обувь, то я и привез нечто иное. Приобретенное, естественно, за счет родителей. Отпускные мои были невелики. Да еще надо было купить, как известно, журнал мод для красавицы Марины и чем-то ублажить самого майора.
