Нет, ну понятно — перебрал с пивом, которое очень хорошо развязывает язык. Но тут не шуточки. Сто доз! Никакой суд не поверит, что это для личного употребления. Быстро пробежал проводник, роздал всем красные бумажки, где на шести языках сухо сообщалось:
«Союзное государство Китая и России предупреждает о смертной казни за ввоз и хранение объектов, предусмотренных ст. 264 Уголовного кодекса Северо-Западных земель».
У меня «объектами, предусмотренными статьей 264» забит весь рюкзак. Ну хорошо, говорят, в последнее время трафикеров и дилеров не расстреливают. Но в самом лучшем случае — 10 лет тюрьмы. Блин, чем я думал? Почему не позволил старику их хотя бы упаковать? Зачем этот героизм? Кому я что хотел доказать? Тому старику? Так он про мою смерть даже не узнает!
По полу застучали кованые ботинки пограничников. Как всегда, их набежало не меньше двух взводов: сразу видно, что тут серьезные люди, не то что в Европе.
Сейчас запищат сканеры. Обычно когда пищит сканер, трясут всех, кроме меня. Потому что у меня голубые глаза и тип личности — Marks&Spenser с легким флером Hilfiger. Потому что у меня лицо отличника. Но сейчас мое лицо отличника перекошено страхом, а по лбу ползет струйка холодного пота. Кстати, почему сканеры не пищат, почему? А, понятно почему, они распознают, когда написано печатными буквами, даже когда они — разных размеров, а старик рисовал кистью, это может меня уберечь.
Двери купе с лязгом открылись — офицер, типаж Absolut Vodka, быстро осмотрел публику — двух вьетнамцев, одного подозрительного немца и потного меня.
— Ты и ты — из поезда с сумками на досмотр, — тыкнул он пальцами в немца и в меня, и небо упало мне на плечи.
Сейчас — все. Сейчас — уже не пронесет. Офицер-контролер заглянет в мой рюкзак, вытянет правой рукой китайский кольт, а левой нажмет на кнопку рации и сообщит: «Внимание! Дилер!». После этого завизжит сирена, всех в вагоне положат лицом в землю и будут шмонать, распарывать швы на одежде, разбивать пуговицы, чтобы удостовериться, что я не успел никому ничего передать. Это я уже видел. Как и обреченное выражение лица человека, которого задерживали. После этого — отстойник таможенного пункта, неделю-две в СИЗО до суда, после — приговор и тюрьма. Или что-то значительно худшее.
Так, стоп. Есть еще один вариант. Взятка. Я закинул рюкзак на спину, достал из кармана и пересчитал: пятьсот евро, тысяча юаней. Кажется, премия таможеннику за отлов буйного дилера — раз в пять выше. Мне — хана. На ватных ногах я выпрыгнул из вагона. Тут стояла большая очередь. Включился дополнительный свет — прожекторами прямо в лицо, чтобы было видно каждое движение. Рядом с каждым вагоном стоял стол, за ним — офицер-контролер, который ведет досмотр. Из репродукторов зазвучало объявление на всех официальных языках Поднебесной. Интонация дикторши была траурной и торжественной, как на похоронах.
