— Здравствуй, дядя. Как дела?
Нет, он все-таки ужасно комичен со своими овернскими усами и большими бледными, постоянно трясущимися щеками. Он с недоверчивым видом, слегка склонив голову, застывает на месте.
— Глядите! Он ходит.
Реми небрежно делает несколько шагов, коротким движением откидывает прядь волос. Наблюдая за своим отцом, он замечает, что тот побледнел и у него на лице появилось такое же выражение страха, какое было недавно у Клементины.
— Вот это да… великолепно! — говорит дядя. — У тебя все прошло? Не насилуешь себя? Ну-ка, посмотрим, как ты пройдешь до окна.
Он хмурит брови так, словно, старается разгадать, как Реми проделывает этот трюк. Он вытирает платком лысину и строго смотрит на брата.
— Как это ему удалось?
— Пассы… Руками… вдоль ног.
— И ему не делали облучения?
— Нет. Через пять минут он ему просто сказал: «Вы можете ходить.»
— Ладно, — говорит дядя. — Но… как долго это будет действовать?
— Он гарантирует.
— О, гарантирует! Он гарантирует! В конце концов, черт с тобой. Если ты доверяешь таким людям… Какие лекарства он ему прописал?
— Никаких. Только упражнения. Свежий воздух. Я собираюсь его отправить в Мен-Ален. Он мог бы там гулять по парку.
— А ты не боишься, что…
Дядя внезапно останавливается, потом очень быстро, с принужденной веселостью продолжает:
— А впрочем… отличная идея! Может быть, и я схожу к твоему знахарю проконсультироваться по поводу моей астмы.
Он смеется и подмигивает брату.
— К несчастью я сделан из вещества, над которым трудно творить чудеса. У меня нет веры… Он дорого тебе обошелся?
— Он ничего не взял. Заявляет, что у него нет права извлекать выгоду из своего дара.
— Да этот тип просто сумасшедший! — говорит дядя.
И осененный внезапной идеей, он, понизив голос, прибавляет:
— А ты не думал о том, чтобы рассказать ему о?.. А? Кто знает?
— Я тебя прошу, Робер.
— Хорошо. Я не настаиваю… Ладно, дети мои, я вами доволен. Слушай, Этьенн, это надо спрыснуть!
Не ожидая остальных, он проходит в столовую. Слышится звон стаканов. Реми приближается к отцу. Тот весь как-то зажат и отстранен от всего, что его окружало. Теперь Реми с ним одного роста. У него появляется абсурдное желание взять его за руку, пожать ее, как мужчина мужчине, чтобы устранить это невидимое препятствие, которое отделяло их друг от друга сильнее, чем стена.
— Папа.
— Что?
И все на этом закончилось. У Реми больше нет смелости. Он снова чувствует, как все у него внутри затвердело. Он оборачивается и видит дядю, который направляется к ним с подносом в руках.
