Она чуть было не выпустила из рук свою корзину, когда увидела Реми. Она прослезилась, осмотрела его с разных сторон и, естественно, заговорила о чуде.
— Да, — отвечал Реми, — да, да, моя добрая Франсуаза… Ладно, договорились. Я вылечился, хорошо… Раз я теперь хожу, я провожу вас до дороги… Чтобы было спокойней.
Но она каждую минуту останавливалась, качала головой, восторгаясь чудом, которое для нее олицетворял в себе Реми.
— Кто бы мог сказать, — все повторяла она. — Когда я подумаю, что еще только год назад вы проезжали мимо на своей колясочке… А теперь вы стали настоящим мужчиной!
— Дайте мне вашу корзину.
— Люди говорят, что вы хотите переезжать, — продолжала старушка. — Вы останетесь еще некоторое время? Клементина мне говорила…
— Нет. Мы уедем сразу после похорон.
— Это будет лучше всего, потому что этот дом, вы уж мне поверьте, не принесет вам ничего хорошего. — О, я знаю, — сказал Реми. — Отец мне все объяснил.
— Как… Хозяин вам… Да, конечно, ведь вы уже взрослый. Я все время забываю… Но все равно вам, должно быть, было очень больно. Представляю себя на вашем месте.
— Да, — наугад бросил Реми. — Я был просто потрясен.
— Смотрите, — протянув руку, продолжала старушка, — видите сквозь деревья прачечную? После того случая никто туда не заходит… Сейчас там полно змей, а тогда за этим местом ухаживали, как за садом… Я в те времена жила в Мене… Так вот, пошла я однажды стирать… прихожу… Открываю дверь… Господи! Я так и грохнулась на колени… Там было все залито кровью, аж до самого порога.
Реми страшно побледнел. Он опустил корзину на траву.
— Я плохо делаю, что вам все это рассказываю, — все говорила старая Франсуаза, — но это сильнее меня, особенно когда я смотрю на вас. Кажется, я все еще ее вижу. Она лежала на полу у входа… Она воспользовалась бритвой хозяина.
— Франсуаза! — пролепетал Реми.
— О, я вас отлично понимаю. И я тоже, я часто себе говорила: было бы лучше, если бы она умерла сразу. Куда смотрит Господь! Такая молодая, красивая, милая женщина! Сердце обливается кровью, когда думаешь, что они ее держат взаперти.
Словно для того, чтобы защититься от этого ужаса, который нарастал в нем с каждым ее словом, Реми поднял перед собой руки, но старая Франсуаза уже не могла остановиться.
— Ну, разумеется, за ней хорошо ухаживают, клянусь вам. Бывали даже дни, когда она так выглядит, что никто бы не сказал, что она лишилась рассудка… Она вас узнавала, болтала с вами… Только в остальное время она обычно забивалась куда-нибудь в угол, пряталась за кресло, и невозможно было ее оттуда вытащить. Но всегда мягкая, кроткая, покорная, как ягненок. Ваш несчастный дядя сделал все, что смог, чтобы ваш отец оставил ее в доме… Помню, как они ругались однажды вечером… Это было что-то ужасное. Но, дева Мария, его нужно понять. Мужчина должен работать… У него нет времени ухаживать за человеком, у которого такая болезнь… В некотором смысле, это хуже, чем ребенок… И потом вы сами, именно в то же самое время… Какое фатальное стечение обстоятельств!
