…я очень хорошо сплю. Однажды в детстве я упал с кровати — и то не проснулся. Вот и в лагере ребята обижались. Набьют мне ночью рот зубной пастой, а я хоть бы что, дрыхну.
Но прошлой ночью почему-то проснулся. И соображаю: где это я? Никто рядом не сопит, не жует под одеялом, пружинами не скрипит, не шлепает босиком в соседнюю палату девчонок пугать. На лагерь не похоже… Наконец разобрался: я же дома! Три дня, как вернулся.
А по комнате гуляют непонятные звуки. Не лагерные и не домашние, глупые какие-то звуки. Как будто отряд старушек кряхтит и бормочет. Целый хор: скрипы, вздохи, шелест. Иногда раздается зловещий треск — похоже, ломается что-то деревянное. Мебель?.. Жуть, я даже вспотел! Наверное, эти звуки меня и разбудили. Кто там? Бандиты, пришельцы? Может, Шери забралась в комнату? Шери — это наша кошечка… Нет, кошки так не скрипят.
Звуки идут отовсюду. Особенно выделяется один — со стороны книжного шкафа — низкий, жалобный, словно корова плачет. Хотя откуда мне знать, плачут ли коровы? Я присмотрелся: смутно темнеет махина шкафа и всё — никого. Звук глухой, будто внутри кто-то сидит и подвывает басом.
Короче, стиснул я зубы, выполз из-под одеяла и подкрался к выключателю — бесшумно и мужественно, как индеец. Звуки тут же исчезли. Я моментально зажег свет и резко отпрыгнул в сторону. Никто на меня не бросился. Тогда я обшарил комнату. Капитально обшарил! Действительно, никого — ни пришельцев, ни нашей кошки. Что за ерунда? На всякий случай заглянул под кровать, но там, извиняюсь, только горшок был. Я им давно не пользуюсь, честное слово!
Показалось, что ли? С кем не бывает, особенно ночью.
Я выключил свет, снова улегся, долго-долго прислушивался. Тишина, ничего подозрительного. Я закрыл глаза и, наверное, заснул, потому что, когда…
…когда Саша Токарев снова открыл глаза, было уже утро, утро второго сентября, и пора было собираться в школу.
Некоторое время он лежал неподвижно. Еще до конца не проснувшись, он ощутил озабоченность: предстояло совершить нечто ответственное. Саша окинул яснеющим взглядом комнату и вдруг понял, с какого именно действия нужно начать этот день. Решительно встав, он шагнул к магнитофону. Затем опустился на колени и принялся нежно протирать спиртом магнитную головку.
Он завершил священнодействие. Полюбовался искрящейся панелью, погладил ряды кнопочек, поулыбался. После чего его юный интеллект посетила новая забота. «Продать бы ту рухлядь, — подумал пионер, имея в виду старый магнитофон, который он вчера запихал на антресоли. — И купить у Хлумова пяток кассет по дешевке. Вроде бы у него с деньгами туго».
