— Оазиса не существует, — отрезал я. — Забудьте о нем. Невозможно было сохранить целый город в тайне. Рано или поздно люди узнали бы о нем, и тогда никакое оружие и армия не смогут сдержать всех желающих попасть туда.
— Нет в тебе романтики, парень, — хмыкнула девушка. — Всегда должна быть мечта.
— Досягаемая мечта, — напомнил я. — А не сказочные бредни.
Разговор как-то вяло затих. Малыш Никки уже похрапывал. Шериф вполголоса назначал караул. И вскоре наступила тишина. Сквозь узкие щели прохудившихся стен пробивался мерцающий свет луны, которой не было дела до происходящего на Земле. Как светила миллионы лет, так и продолжает.
Шумно вздыхали лошади, перебирая копытами по деревянному полу. К затхлому запаху церковной пыли примешался запах свежего навоз. Загадят тут все к чертям собачьим, подумал я лениво и задремал.
Тоскливый вой, поднимающийся к небу, выдернул меня из глубин сна. Какая-то тварь вышла на охоту. Она крутилась неподалеку. Вот еще одна присоединилась к ночному концерту. Вой шел со всех сторон, охватывал последнее сооружение, в котором пряталась горстка людей. И вдруг громко пыхнуло. Это было похоже на то, если к открытому пороху поднести огонь. Сквозь щели в стенах заплясали блики лазоревого огня и через минуту погасли. Хор ублюдочных морфов затих на какое-то время, а потом двери снова содрогнулись от бешеного удара.
— Ловушка сработала! — удовлетворенно произнес монах.
— Гарри, Пабло! — раздался в темноте рык шерифа. — Что там происходит?
— Не знаю, сэр! — голос одного из рейнджеров дрожал от испуга. — Кажется, нас блокировали! Это мета-волки!
От непрекращающихся ударов в дверь содрогнулась, казалось, вся основа церкви. Стены жалобно хрустнули, торжествующий вой захлестнул ночную улицу. Лошади взбесились и начали крушить своими копытами полы, разбивая их в щепы. Рейнджеры бросились успокаивать их, и удерживая поводки, переругивались между собой, скрывая настоящий страх.
Мы все люди, и тоже боимся неизвестности и природу, которая в данный момент превосходит нас. Мета-волки — порождение не ада, а окружающего мира, ставшим таким за сотни лет новой цивилизации. Проще говоря, появился противник человека, не уступающий ему в дерзости, наглости и желании убивать.
Будь у меня дробовик — да и револьвер сойдет — мне не пришлось бы так постыдно дрожать за свою жизнь. Вломись сейчас внутрь хозяева ночных холмов — хана всем. А с пушкой я бы прорвался.
А звери почуяли настоящую поживу. Их бесило, что они не могут прорваться через надежную защиту в виде плотно подогнанных тесовых досок, и от этого распалялись еще больше.
