Все время, пока шло интервью, Кэссон смотрел в толпу, ища Жюстин. И когда наконец заметил ее, едва мог сосредоточиться на вопросах, которые ему задавали. От одного только вида девушки в черном платье, так выгодно подчеркивающем все ее изгибы, его пульс участился.
Фотограф попросил сделать пару фотографий рядом с картинами.
– Нам нужен Кэссон рядом с Кэссоном, – пошутил он.
Кэссон пытался поймать взгляд Жюстин, когда он и журналисты подошли к картинам, но она упорно смотрела в сторону. Он терпеливо выполнял все, что просил фотограф, пока делал снимки.
– Как насчет фото с одним из гостей, – предложил Кэссон и ухватил Жюстин за руку.
Девушка повернулась к нему с удивленным выражением, и в этот момент фотограф нажал на спуск. Еще пара снимков, и тот, показав Кэссону большой палец, ушел.
Жюстин шагнула в противоположную сторону.
Кэссон быстро нагнал ее.
– Зачем ты это сделал? – Она поглядывала то на него, то на людей, которые смотрели в их сторону.
Даже когда хмурится, она выглядит великолепно.
– Просто хотел иметь фото с красивой женщиной, стоящей рядом. Ты выглядишь потрясающе, Жюстин. Я так надеялся, что ты придешь.
– Зачем? Чтобы заставить чувствовать себя виноватой, что я не хочу продавать Винтер-Хэвен ради такого благого дела?
Улыбка Кэссона исчезла.
– Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя виноватой.
– О, почему ты сразу не сказал мне, что задумал строить санаторий? И это не коммерческое предприятие, не ради твоей выгоды?
– Ты с самого начала была категорически против моего предложения, не хотела ничего слушать. Поэтому я решил подождать подходящего времени. – Он посторонился, пропуская кого-то. – Слушай, здесь есть черный выход, давай выйдем на улицу. Мы не можем здесь разговаривать.
Они прошли по длинным коридорам и вышли во внутренний двор с видом на залив. Вода мягко накатывалась на скалистый берег, высоко в небе парили несколько чаек.
Кэссон остановился и осторожно взял Жюстин за руку.
– Я хотел сказать тебе бессчетное количество раз, но мысль о том, что придется говорить с тобой о Франклине, делала меня уязвимым. – Он посмотрел ей в глаза. – Я вырос, подавляя правду о том, что мои родители, особенно мать, были опустошены потерей Франклина и забыли о том, что у них есть еще один сын.
Он глубоко вздохнул.
– Они забыли о том, что я тоже опустошен. Наверное, я не показывал этого, рос, стараясь быть идеальным, чтобы не причинять им еще боли. Но, видимо, этого оказалось недостаточно, чтобы они заметили меня. Не пойми меня неправильно. Я рос в хорошем доме, где всегда была еда, одежда и все необходимое. Но я хотел не этого. Больше всего на свете хотел чего-то, что умерло в моих родителях в день, когда умер Франклин. – Кэссон почувствовал слезы на глазах. – И, возможно, поэтому я не знаю, есть ли у меня способность действительно любить кого-то еще, кроме Франклина.
