Я положил на полку «капсюльку», замком к окошку.
— Откуда взял?
— Ерна Джонса знаешь?
— Его тут все знают, отличный траппер, хоть и англичашка, своими капканами выбил половину куниц в горах. Давно, правда, не видать его.
— И не увидишь больше — медведь задрал насмерть в горах. Нашёл его тело и записку, в которой он оставил вот эту винтовку в награду тому, кто похоронит тело.
— И? — поинтересовался собеседник.
— И я его похоронил, — увидев недоверие во взгляде мужчины, припомнил расхожую клятву в тех книгах, что читал запоем в детстве. — На Библии готов поклясться, что его тело не осквернит ни зверь, ни человек после похорон.
— Ну, лады, если так. Сто франков дам за винтовку.
— Сколько?! Уважаемый, это не ширпотреб кремневый — штуцер с капсюльным снаряжением и отличным стволом! Двести пятьдесят франков, или я её себе оставлю.
Собеседник смерил меня тяжёлым взглядом, потом положил на полку передо мною двадцать серебреных монет по пять франков и пять золотых «двадцаток».
— Это за шкуры, а винтовку можешь засунуть себе, куда сам захочешь, — и захлопнул окошко, даже не став проверять количество волчьих шкур. Доверяет или меня на входе уже ждут, или тут настолько суровые нравы, что за обман рано или поздно спросят? Гадать можно было до бесконечности, и всё равно ошибиться, ведь про местные реалии я, если и знаю что, то только смутные воспоминания из книг Фенимора Купера.
Я вышел на улицу, нашёл крюк под крышей чуть в стороне от крыльца, приладил к нему связку шкур и вернулся обратно. Подошёл к окошку и вновь постучал по заслонке:
— Уважаемый, мне бы со спутницей перекусить горячим и комнату снять для отдыха.
— Пять франков за гуляш, хлеб и пиво. Семь — добавлю яичницу с беконом. Комнат нет, тут тебе не Париж, — с явно заметным недовольством в голосе произнёс собеседник, не открывая окошко. — Хочешь ночевать со своей скво — вон там общий зал с лежаками, за ночь беру франк. Или на сеновале — там бесплатно и холодно.
— Пива не нужно, что-то безалкогольное. Можно простой чистой воды, — я положил две монеты по пять франков на полку.
— Молоко сойдёт? — уже более благожелательно произнёс мужчина, вновь открыв заслонку, чтобы забрать монеты.
— Сойдёт.
— Тогда выбирайте стол и ждите, когда принесу еду. Гуляш быстро, он готов и всё ещё горячий, а яичницу нужно жарить.
Пища была простая, но вкусная или мне так показалось после нескольких дней питания пресным подгоревшим мясом и талым снегом.
От ночёвки под общей крышей отказался — хватило одного взгляда, чтобы метнутся прочь из тёмного пропахшего потом и старым тряпьём помещения. Уж лучше на свежем воздухе и чистом сене, чем так.
