Мне два раза писала ваша старшая сестра Бахтина — дай ей бог здоровья, такая расчудесная женщина — и описала все ваше состояние и в настоящее время и на будущее. Скажу вам с полной откровенностью: какой ты ни есть — ты один у меня на веки вечные. И зачем ты в голову взял такую несуразицу. Что-нибудь придумаем насчет работы. У нас Степанов уходит на пенсию, так, может быть, тебя возьмут на его место.
Косте брюки опять стали коротки. А Ниночка совсем барышня — Кости уже стесняется, когда утром одевается…
Еще Бахтина писала про твой орден. Мы все тебя сердечно поздравляем: и я, и сестра Тоня, и ее муж Егор Петрович, и Ниночка, и Костик. На том письмо кончаем. Жена твоя
Екатерина Самсоновна.»
— Ну и что ты решил? — дочитал я письмо.
— Прямо не знаю, что и делать…
Он задумался, как будто забыв, что я рядом.
— Ты почему никогда ко мне не придешь?
— Приду, — ответил он с готовностью.
Я сказал, что у меня есть деревянный линкор, совсем как настоящий, только маленький. Уж очень мне хотелось, чтобы дядя Сеня пришел. И он сдержал слово (вот такие люди мне нравятся: сказал — сделал).
Он пришел в воскресенье — точнее, не пришел, а приковылял на костылях. Так далеко он еще не ходил и очень устал. Когда Нюра увидела дядю Сеню в окно, она почему-то убежала наверх. Войдя и поздоровавшись со мной, он спросил:
— А где Анна Захаровна? Не заболела?
— Анна Захаровна?
Я не сразу сообразил, о ком он говорит — прежде он никогда так не называл Нюру. Да и никто не называл. Я был уверен, что, услышав его голос, она сразу придет, но ее все не было и не было. И я позвал:
— Нюра, дядя Сеня пришел.
Тогда она спустилась вниз в новом платье (потом-то я понял, что оно вовсе не новое, только перешитое) и с губами, ярко накрашенными моим карандашом.
Вначале, мне кажется, они оба были почему-то смущены.
— Вы здесь живете? — спросил дядя Сеня.
— Здесь, — отвечала Нюра.
Дядя Сеня подошел к окну:
— Река у вас… Лед идет…
— Это Томь… Но со второго этажа еще лучше видно. Пойдемте, посмотрим.
Мне это не очень-то понравилось, так как он все-таки пришел не к ней, а ко мне — зачем же уводить от меня моего гостя. Уж столько-то я понимаю — что вежливо, а что — нет. Они ушли наверх и, должно быть, он дал ей читать то письмо. Я понял по ее вопросам:
— Значит, она — Самсоновна?
— Стало быть, так.
— А кто такой Степанов?
— Приемщик сырья в сельпо.
Я все ждал, что дядя Сеня спустится вниз, но сделать этого он не торопился, и потому пришлось понести показать ему линкор наверх. Корабль был не совсем еще готов: его надо было покрасить, но масляной краски я нигде достать не смог, акварельная же долго не продержится, ведь ему не на столе стоять, а плавать. Дядя Сеня похвалил линкор, но без души — видно было, что думал о чем-то другом. Я ожидал совсем не того — каких-нибудь вопросов, дельных советов.
